— Если бы ты ничего не ждала, то ты бы не назначила встречу.
Я тяжело вздыхаю, потому что сложно отмахнуться от этих слов. Странно так. Какой-то внеплановый сеанс психотерапии у нас получился…
— Ну да. Мне, наверное, просто нужно было услышать и осознать раз и навсегда, что у него своя жизнь и мне в ней нет места. Один раз отрезать, оборвав все надежды на то, что я, возможно, хоть кому-то нужна, — я снова улыбаюсь, потому что привыкла так делать в минуты слабости. Так проще отстраниться при необходимости. И по-настоящему важное сделать неважным, перешагивая. — А получилось все совсем неожиданно. Папа не показал никаких эмоций сначала…
Я запинаюсь, а Мариб непринуждённо заполняет эту паузу.
— Узнаю Марка. А потом его прорвало, да?
— Папа стал звонить мне. Спрашивать, как дела. Интересоваться моими планами. Участвовать в моей жизни. Как раз в то время не стало бабушки, и он очень сильно меня поддержал. Мы виделись довольно часто, несмотря на его нежелание афишировать наше родство. Чаще всего я к нему приезжала. Или он заезжал за мной, и мы просто гуляли. Или на дачу ездили.
— Не знал, что у Марка есть дом за городом. Он вроде не любит природу.
Я замираю и тяжело сглатываю. А затем, стараясь беззаботно пожать плечами, еле-еле выдавливаю из себя:
— Прохладно становится.
Мариб нехотя засовывает руку в карман, вытаскивая телефон, и подсвечивает экран.
— Так, ладно, поехали, — голос чуть с хрипотцой, а я замечаю яркий блеск его глаз даже в темноте. Атмосфера такая странная. Одновременно и тёплая, откровенная, доверительная, и напряженная.
Мариб немного поворачивается, но внезапно меняется в лице, поскальзывается и смешно размахивает руками. Зацепиться за импровизированный стол он не успевает, а дальше склон и грязная вода.
Я протягиваю ему руку, цепляя за ладонь, и тут начинаю понимать, что теряю равновесие и опору под ногами: мужчина утягивает меня за собой. Какая-то доля секунды, и я, с тихим вскриком и судорожно впиваясь в его руку, кубарём лечу вниз со склона вслед за ним.
Как только я приземляюсь на спину, то чувствую на себе давящую тяжесть и жесткое дыхание в шею.
— Твою мать, — резкое замечание заставляет испуганно округлить глаза.
Воздух мгновенно заканчивается, дышать нечем: Мариб очень тяжёлый. Он немного поворачивается, и тут я чувствую, как что-то твёрдое упирается в мое бедро.
Я промокла, но не чувствую неприятного холода, а грязь, облепившая мою одежду и волосы, беспокоит меня в последнюю очередь.
Его лицо так близко от моего. И дыхание в мои губы… у меня начинает кружиться голова. Я с трудом сдерживаю порыв дотронуться до его губ и прижать за затылок его голову к себе ещё ближе…
— Не ушиблась?
— Нормально… — шепчу, потому что голос внезапно мне изменяет.
Его глаза, потемневшие в ночной мгле, мерцают внутренним светом. И затягивают… затягивают… господи, что же это… ни один мужчина не вызывал во мне таких эмоций. Я тяжело выдыхаю, а Мариб словно вбирает в себя мое дыхание и шепчет в ответ:
— Я тяжелый.
Очень тяжёлый. И очень возбужденный.
— Да, я чувствую. И мне дышать нечем…
— Извини! — он мгновенно подбирается, встаёт на колени и протягивает мне руку. — Вставай! Ты же…
Он поднимает меня на ноги и, цокая языком, стряхивает с себя грязные капли. А с меня можно просто выжимать всю эту болотную тину. Вода у берега и правда застоялась. Фу, пахнет ужасно.
С грустью оглядываю собственные вещи, ощущая, как холод охватывает мое тело и я начинаю дрожать. Мариб наспех стягивает свою футболку через голову, а я жадным взглядом впиваюсь в его рельефный торс и с трудом сглатываю.
