— Я хотела сказать, что … – отвожу взгляд, придумывая на ходу оправдание.
— Что хочешь поцеловать. Сильно и страстно.
Я сглатываю.
— Может быть, – шепчу, смотря на его красивые губы, которые приоткрыты и расслаблены.
— Так скажи.
— Не хочу говорить… – завожу пальцы в его отросшие мокрые волосы и тянусь к нему. – Хочу сделать это.
Когда прижимаюсь к его груди своим телом, пижама моментально становится сырой. Но это так неважно… Жаждущие близости губы сливаются в поцелуе, я полностью отдаюсь процессу, пытаясь вкусить всю его сладость.
— Я люблю тебя, Богдан.
Его руки, желая тесных объятий, проникают под майку, изучая мою нежную кожу.
— Ты моя девочка, – шепчет на ухо, согревая меня поцелуями.
— Весь мокрый… – мои руки спешно начинают снимать с него футболку.
— Ты уверенна?
— Иначе ты заболеешь, – поясняю, хотя прекрасно понимаю, о чем спрашивает меня Богдан. В его взгляде, как и в моем, читается желание.
— Тебя беспокоит только это?
— В остальном я абсолютно уверена.
— Понял.
Наша одежда мокрыми тряпками валяется на полу. Мы лежим в кровати под одеялом и греем друг друга своей любовью.
Я устраиваюсь головой на его груди и ласково вожу по ней пальцами, вырисовывая замысловатые узоры. Богдан одной рукой обнимает меня, а другой играет с моими волосами. Сейчас мы молчим, обмениваясь чувствами через язык прикосновений, и наслаждаемся моментом.
Если бы не тишина, в которой мы пребывали, я бы не услышала осторожных шагов за дверью моей комнаты.
— Прячься под одеяло, – паникую.
— Зачем?
— Быстрее! – я чуть ли не силком накрываю его одеялом и замираю в ожидании.
Так и есть, кто-то из родителей проснулся. Дверь в комнату тихонько открывается, и из-под полуприкрытых глаз вижу маму, освещающую себе путь ночником.
— Что такое, мам? – изображаю сонный голос.
— Я услышала шум.
Мамин ночник освещает небольшое пространство возле нее… Главное, чтобы не подошла слишком близко, иначе вляпается в мокрую одежду и заметит внушительный бугор под одеялом. А если это случится, то… То все. Таши Тереховой больше не будет на этом свете.
— Видимо, соседи… – озадаченно говорит мама. – А почему у тебя окно открыто?
— Я… проветривала, – вру и краснею. Слава Богу, в комнате темно.
Пока мама закрывает окно и поправляет шторы, чувствую, как губы Богдана начинают целовать мой живот… Именно в том месте, где мне щекотно.
Я начинаю ёрзать и толкать его локтем, чтобы перестал. Но этот бессмертный даже не думает останавливаться.
— Хватит… – шиплю и щипаю его.
Мама замечает мое шебаршение и направляет в мою сторону ночник. Я щурюсь, отмахиваясь от света. Ну все, нам конец.
— Что ты сказала?
— Спать охота, мам.
— Да-да, спокойной ночи, я уже ухожу.
Мама топает к выходу и закрывает за собой двери.
Фух, все-таки пронесло.
6. Глава 6
Те времена беззаботной юности прошли, поменялись мы и наше отношение друг к другу, да и к жизни в целом. Больше не могу и не хочу признаваться в любви к мужу и страстно целовать его, пока родители не видят…
Тогда мама с папой были категорически против того, чтобы я водилась с Богданом. Они были простыми людьми и мыслили по-простому, все свое детство слушала от мамы, что такое хорошо, а что такое плохо. У нее были свои критерии на этот счет. А я слушала и не запоминала, потому что уже тогда была по уши влюблена в парня, который готов был носить меня на руках и шептал обещания о нашем совместном светлом будущем.
