– Не знаю, поймешь ли ты…
– Я уже не маленькая, бабушка. Мама со мной всегда обращалась, как со взрослой.
Вспомнив о маме, Гуля вновь почувствовала, как ее тоска поднимается вверх со дна души. Видимо, лицо девочки стало таким несчастным, что баб Дуся тут же положила руку ей на плечо.
– Ладно, раз не маленькая, то расскажу коротенько.
Взгляд ее стал загадочным, она словно смотрела в саму себя, вспоминая то, что когда-то с ней произошло. А потом она заговорила тихо и медленно, делая паузы после каждого предложения:
– Давным-давно, когда мамка твоя была чуть старше, чем ты сейчас, проходил через наше Заозерье старец. Звали его Емельян. И вот попросился он ко мне на ночлег. Так уж вышло, что никто его в нашей деревне к себе не впустил, а мой-то дом был последним. На меня у него была последняя надежда. Ну я сжалилась, да и впустила его. Хотел Емельян в сарае на сене ночь спать, но я ему в кухне на лавке постелила. Какой-никакой, а все равно человек, а не скотина. Одежда на Емельяне была вся изношенная и рваная, но глаза-то его были добрыми и внимательными. Я его по доброте душевной отогрела, накормила, напоила, да спать уложила. А ночью его одежду перестирала да заштопала.
Баб Дуся замолчала, задумчиво глядя в стену. И Гуля, не выдержав, спросила:
– И что потом?
Она вздрогнула, посмотрела на внучку и улыбнулась.
– А ничего. Просто порой, Гуля, вот такие обычные добрые дела по-особому награждаются. Оказался старец Емельян сильным колдуном. За мою доброту и бескорыстность он меня одарил тем, о чем я и мечтать не смела…
– Чем же? – с интересом спросила Гуля.
Баб Дуся поднялась с лавки и принялась разливать по чашкам ароматную мяту.
– Я тебе рассказать об том не могу, Гуленька, это секрет, – загадочно ответила она, – но это было мое самое большое желание, и колдун-то этот его взял и исполнил.
Баб Дуся поставила перед Гулей чашку и насыпала на блюдце мелких баранок, которые были такими твердыми, что об них можно было запросто сломать зубы.
– Ну и про иконы-то он мне сказал. Дескать, я деревяшкам разрисованным поклоняюсь. А истинная вера должна быть в сердце. Я тогда все иконы-то и убрала из дома.
Гуля задумчиво покачала головой.
– А мама говорила, что иконы наш дом защищают.
– Почти все так считают. Но не надо выдумывать то, чего нет.
Баб Дуся замолчала, задумалась, а потом губы ее расплылись в улыбке, и она воскликнула:
– Ой, Гуля, мамка твоя еще какая выдумщица была! В детстве-то чего только не выдумывала! Была даже у нее тетрадка такая, она туда всякие небылицы записывала. Даже страшилки какие-то там были.
Гуля с интересом посмотрела баб Дусе в лицо. Как бы ей хотелось посмотреть на эту мамину тетрадь!
– А где она теперь, эта тетрадка, бабушка? – спросила она.
– А кто ее знает! Не сохранилась. Может, потерялась, а может, по ошибке в печи сожгли!
Гуля расстроенно вздохнула. Ей хотелось бы почитать мамины сочинения. Интересно, что она любила в ее возрасте, о чем думала, чему радовалась, чего ждала? Жаль, что этого уже не узнать.
Взяв с блюдца баранку, Гуля опустила ее в чашку, чтобы та немного размокла.
***
Когда солнце начало садиться, баб Дуся закрыла калитку, заперла изнутри входную дверь и, как обчно, задернула занавески на окнах. Снежок ходил за ней по пятам, ждал, когда она его накормит. Гуля читала книгу, но с задернутыми занавесками в комнате стало слишком темно.
– Сейчас зажгу тебе лампу! – сказала баб Дуся и пошла за лампой.
