– Когда кухня будет? – поинтересовался рядовой Нигматуллин. – Уже желудок к позвоночнику прилип. Два дня не ели горячей пищи.
Все посмотрели в сторону дороги.
– Вот оттуда должны скоро появиться наши кормильцы, – ответил Барыкин. – Да, по-моему, они уже идут.
Вдали виднелись три фигуры с баками полевой кухни.
– Точно, идут! – Голодные бойцы с радостью встретили старшину.
– Все-таки самое хорошее на войне – это прием пищи. Скажи, старый?
– Да, поесть всегда первостепенное дело, особенно на фронте. Любая еда идет хорошо. Я, вот, помню в пятнадцатом, зимой, так же сидим в окопах. Правда, это в Карпатах было. Красотища там, горы.
Ты хоть горы-то видел, малец? – обратился солдат к Нигматуллину.
– Нет пока еще.
– Итак, сидим в окопах, немцы иногда постреливают, но в целом затишье. Так вот, у нас там было неписаное правило: никто не стрелял по кашеварам. Мы смотрим, например, идут они у них. Мы облизываемся, но не стреляем. Только зыркаем на свой командный пункт. Смотрим, через некоторое время наши повара плетутся. Немцы, хоть и поели, но не стреляют. Ждут, когда теперь мы порубаем. Вот так вот было, соколики.
– Старый, что это там, вдали, справа, как будто почернел горизонт слегка.
– Это где? Ба, братцы, да это же фрицы.
– Внимание, приготовиться к бою, немцы! – пронеслась по цепи команда, усиленная множеством голосов.
– Даже поесть по-человечески не дали, – проворчал Никифоров.
Командир полка доложил о противнике комдиву.
– Сколько немцев приближается к тебе? – спросил раздраженно полковник Гаврилов. – Что? Это тебе мерещится, – уже спокойнее произнес он.
– Ну чем я тебе могу помочь? Чем? Сейчас такая же ситуация будет в других полках. Командиры начнут докладывать, что немцы идут на них. Откуда у нас резервы и боеприпасы? Все ж время наступаем. Ладно, я сейчас свяжусь с армией. Вам надо продержаться сутки. Все!
– Что там докладывает комполка? – спросил замкомдива.
– По-моему, наши худшие опасения оправдались. Немцы пытаются вырваться из котла через фронт нашей дивизии.
В блиндаж вошел начштаба.
– Вот, командир, информация, которую принес начальник разведки. Боюсь, немцы отступают одной колонной. Это будет самое худшее, что может быть для 737-го полка, – задумчиво произнес он, подходя к столу из грубых деревянных досок с расстеленной на нем карте.
В блиндаже все замолчали.
– Товарищ полковник, связь с 737-м полком пропала, – доложил связист.
– Час от часу не легче. Положение действительно критическое. Сейчас позвоню в армию. Может быть, они что-то выделят нам?
– Ничего они не дадут! А во-вторых, уже поздно, – произнес начштаба и закурил.
Командир дивизии дозвонился до штаба армии. Оттуда помочь ничем не смогли, но заверили, что штаб фронта направляет в их район танковый корпус.
Внезапно в расположении полка все ожило. В каждой лунке, а хорошие окопы солдаты вырыть еще не успели, начали готовиться к бою.
– Поесть-то хоть смогли? – послышался из соседней лунки, находящейся метрах в десяти от Никифорова, озабоченный голос командира роты.
– А мы и сейчас продолжаем, – ответил Барыкин. – Немцы еще далеко.
Вскоре темная туча, появившаяся на горизонте, все четче и четче превращалась в плотную массу людей и техники. Танки, бронетранспортеры, артиллерийские орудия двигались вперемешку с пехотой, которая лавиной, мышиного цвета от шинелей гитлеровцев, расползалась справа и слева от дороги. Фашистов было много. По меньшей мере несколько дивизий выходили из окружения.
