– Ах, мои бравые и верные деканы, младшие командиры контуберний центурии. Все вы пусть и не столь продолжительно несёте службу во вверенном звании, но каждый из вас уже успел доказать, что достоин многого. К чему я всё это говорю, возможно, сейчас каждый из вас мысленно задастся вопросом?! А говорю я это по той простой причине, что, помимо мирных обыденных дел, для одного из вас, мои воины, подоспела задача отнюдь не учебная, а что ни на есть ответственная, важная, боевая. Ведь вы же все не думали, когда направлялись ко мне в палатку, что мой призыв вам будет совершенно случайным и незатейливым?! А? Или же, как я вижу по вашим бегающим взглядам, всё же думали?! Ха-ха! Что ж, видимо, вы и впрямь одичали здесь, в мирном тылу, когда на северных границах провинции каледонцы и другой варварский сброд солдатам, пребывающим в забвении фортов, не то что голову из стен высунуть не дают, а каждую пядь своей отвратной земли уже залили римской кровью. О Юпитер и Марс, даруйте нам сил и отваги. Итак, вот что, деканы. Обстановка складывается напряжённая. Ещё и легион как раз затеял учения, когда нужны необходимые воинские силы. Как я уже ранее сказал, все вы, пусть и недолго, ещё занимаете свои командные посты, но что касается владения необходимыми воинскими премудростями, то здесь уж каждый из вас друг друга стоит. И это то, что нужно для предстоящего дела. Вы, воины мои, в какой-то мере, повторюсь, по-своему равны, и поэтому, прежде чем своим велением сейчас кого-то из присутствующих избрать на выполнение задания, данного легионным командованием, я прежде хочу, да и попросту не могу не задать, как мне видится, олицетворяющий дух истинного римского бесстрашия вопрос: кто-то из вас, деканы двадцатого легиона, желает отправиться на исполнение, скажу прямо, непростого и опасного повеления командования добровольно?! Отправиться в места, не изобилующие доступными женщинами и потоками сладкого вина таберн, а наоборот, места, олицетворяющие собой во многом повсеместный страх, колкий ужас, а возможно, и мучительную смерть?
Произнесённые Публием Флавием последние слова, разлетевшись, звуками мрачного и грозного эха вмиг глубоко засели в ушах застывших воинов, попутно дав воцарившейся тишине излить из себя ещё и добрую порцию напряжённости. Тишина затягивалась, молодые деканы, представляя всю опасность предстоящего задания, с каменной выдержанностью по-прежнему продолжали молчать, при этом в глубинах своих молодых распалённых душ явно не переставая лелеять надежду на последующий счастливый командирский жребий. Ведь мало кому добровольно хотелось так быстро встретить свою возможную погибель. Это явно уже стал понимать и центурион. На мгновение опустив взгляд, Публий, мысленно решая воинскую участь, несколько раз в голове прокрутил для себя желаемые варианты, и когда наконец то ли от невольно подступившей жалости, то ли от безысходности столь равного выбора растерянно уткнулся воспалённым сознанием в тупик, в этот же момент в палатке раздался овеянный спокойствием одинокий возглас:
– Центурион, я готов добровольно отправиться на выполнение этого пусть и очень опасного, но осуществляемого мной во имя римского блага задания! Я Владиус Рутилий, являющийся деканом контубернии второй центурии шестой когорты XX победоносного легиона.
– Владиус?! Ах да, ты тот самый молодой командир контуберии, ставшей посредством пусть и недолгого, но умелого командования одной из лучших во всей центурии. Да ты и впрямь настоящий храбрец и воитель, декан! Не зря, получается, нахваливали тебя легионеры тогда ещё, перед тем как я повелел назначить тебя старшим палатки. Храбрость и отвага – это всё, конечно, очень занимательно. Но всё же ответь мне сейчас как на духу, декан, неужели ты совсем не боишься собственной вполне возможной погибели в пути?
