– Ладно, варвар, смотри! Только помни, что не завела разговор о том, кто сильнее.
Амазонка вытянула из-за спины меч и чуть отвела руку. Так, что серебристое лезвие четко обрисовалось на темном фоне стены. Повинуясь воле хозяйки, клинок окутался сиреневой дымкой, наполняясь светом. Изумленный норвей увидел, что лезвие удлинилось почти на вершок. Причем новоявленная часть меча состояла не из булата и бронзы. На острие танцевал холодный огонь. Северянин тихо охнул. Тот, кто бился мечом, знает цену каждой пяди лезвия. От длины клинка зависит длина жизни.
– И что, каждая из вас может так? – недоверчиво вымолвил Тангл, невольно протянув руку к мерцающему огню.
Элга быстро отвела меч, сияние которого разом померкло от чужого прикосновения.
– Ну, конечно, не все. Точнее, не всегда. «Золотые» в любой момент и по своему желанию, а остальные…
Однако тут девушка вспомнила, что перед ней не одна из наставниц, спрашивающих заученный урок, а возможный противник. Мысленно обругав себя за непомерно длинный язык, Элга уже совсем другом голосом произнесла:
– Другим это просто не нужно. Впрочем, это уже не для твоих ушей. Скажу только, что Высшие Посвященные умеют намного больше меня, простого воина охранной когорты.
В груди Тангла шевельнулись смутные подозрения. Что-то в нарочито-безразличном голосе Элги насторожило его. Он, конечно же, верил в колдовство. Один, Вотан и Фрейя были для него не менее реальными, чем палуба драккара или стены собственного дома. Но одно дело боги, сотворившие по своему желанию целый мир, а другое – чудеса, подвластные смертным. Тем более женщинам. А что если свечение меча только трюк, показанный, чтобы одурачить темного варвара? Ткнуть его носом в собственное ничтожество. Вот, мол, мы какие, непобедимо-могущественные. Извечное недоверие жителя фьордов подняло голову и вцепилось крепкими коготками в мозг морехода. Может быть, этот меч, просто творение хитроумного мастера, убеждающее простаков в могуществе амазонок? Норвей почесал кончик носа, собираясь с мыслями. Элга ведь неспроста разоткровенничалась с ним. Уж он-то помнил, какой молчаливой умела быть эта девчонка. Как там отец ему говорил? «Умный собеседник становится болтливым только, когда ему это выгодно». Но ведь до сих пор у него не было повода заподозрить Элгу в обмане. И потом, она … Она же любит его? Или не любит?
Запутавшись в собственных мыслях, Тангл поднял глаза на амазонку и поразился произошедшей с ней перемене. Брови девушки сошлись к переносице, линия рта истончилась, серые глаза превратились в стальные иглы.
– Значит, ты считаешь меня ловкой фокусницей?! Я, по-твоему, жалкий фигляр, прикрывающийся именем Девы, для того, чтобы обмануть тупоумного варвара?!
Боль и обида звенели в голосе девушки непролитыми слезами.
– Я считала, что ты веришь мне! Что ты друг! Что ты любишь меня! А ты все это время думал, что все между нами – игра?!
Голос амазонки из плачущего стал язвительно-резким. Светловолосая голова вздернулась, обиженно закидывая подбородок.
– Двое деток играют с мечом, чтоб один напугался другого? Свавильд много умней, чем его большеглазый дружок!
Амазонка круто развернулась, направившись к выходу. Покидая комнату, она резко взмахнула рукой. Сокрушительно вспыхнул клинок, и широкая каменная скамья обрушилась на пол. Ошарашенный норвей остался рассматривать обломки камня, рассеченного трепетным язычком сиреневого огня.
