– Спаси и сохрани, Николай-угодник! – шептал Сашка.
Вот дорога полезла выше, взобралась на рукотворную гору. Автомобиль наклонился вправо. Скоро он увидит пацаненка. Только бы он не двигался с места! Сто метров, ещё сто… Счетчик спидометра двигался медленно.
Мальчишка стоял почти на том же месте, но чуть выше по склону. Он будто и ждал Травня, и не желал, чтобы тот к нему приближался. Сашка поставил рычаг в положение «паркинг» и открыл дверь.
– Не надо! – Мальчик отрицательно покачал головой. – Мины!
Травень не мог слышать звука его голоса, но смог угадать по губам и не решился ступить на опасный склон, не отважился приблизиться к нему.
– Послушай! – крикнул он. – Спускайся ко мне! Только будь осторожен…
Мальчик снова покачал головой. Травень долго смотрел, как тот взбирается вверх по склону, прижимая к груди грязную тряпку – игрушечного медвежонка. Яркие, оранжевые полосы делали его заметным. Мальчишка двигался по ломаной траектории, часто меняя направление и темп движения. Порой он делал дюжину шагов вниз по склону, порой зачем-то карабкался на выступ, который вполне можно было бы обойти. Иногда движения мальчишки становились так стремительны, что Травню казалось, будто он парит над склоном, вовсе не касаясь ногами заснеженных кочек.
Травень почему-то не боялся за него. Происходящее казалось вполне логичным: пацанчик не хочет садиться в машину к незнакомому дядьке – так мамка наказала, так правильно, так безопасно.
Залп грянул внезапно. В небо одна за другой, издавая змеиный шип уходили мерцающие звезды. Травень вертел головой. Вот они – три дымных облака. Батарея «градов» расположилась в полукилометре от места его встречи с Неназываемым. Ракеты ушли в сторону Пустополья. Кто-то прицельно бьет по городским кварталам. Может ли статься такое?
Травень запрыгнул на водительское место, тронулся, но ехал по проселку медленно, думая уже не о минах, а о неведомом командире артиллеристов, отправлявшем смертоносные заряды по координатам жилых кварталов. Больше часа петлял Травень по проселкам, бетонным и асфальтированным дорогам. Он вспомнил каждую кочку, каждый холмик, каждый выступ на боках терриконов.
В этих местах время замерло. Редкие автомобили, попадавшиеся ему навстречу, были всё тех же, вымерших в Москве, советских брендов. Лица людей, их одежда, речь, повадки – всё родом из детства. И воздух всё тот же, будто закатанный, запаянный в банку на двадцать пять лет, а теперь по чьему-то недосмотру вырвавшийся наружу.
Через час блужданий по дорогам местного значения, Травень обнаружил место пуска ракет. Ещё не менее часа он потратил на изучение следов. Батарея состояла из трех тягачей на шасси «Урал» с конвоем из одной БМП и одного внедорожника.
Рассмотрев и зарисовав на всякий случай все обнаруженные свидетельства залпа, Травень отправился в сторону Пустополья.
* * *
Знакомые места. Казалось, даже тополя не вытянулись ввысь за время его отсутствия, всё так же топорщат на стороны свои корявые, обрубленные ветки. Деревья выстроились шеренгами по обе стороны шоссе – почетный караул увечных солдат. Скоро растеплеет, обрубки старых сучьев покроются тощенькими волчками, зелень закудрявится, полетит пух.
«Пустополье» – черные буквы на белом прямоугольнике проплыли по правой обочине. Надо сбросить скорость до шестидесяти, населенный пункт всё-таки, хоть и окраина.
Он сразу же разглядел последствия попадания ракеты. Особое внимание привлек один из домов – небольшой одноэтажный пятистенок с верандой за высоким забором из листов профнастила. Половину дома снесло вместе с крышей. Забор положила плашмя взрывная волна. Выжили хозяева или нет, но забор они поднять не удосужились.
