На улице прохладно, раннее утро, осень, а она в шортах и тонкой курточке. Модница! И не холодной ей?
– Мамо!
Сильвестр обернулся на голос, молниеносным движением снимая оружие с предохранителя. Они стояли рядом и просто, безо всякого выражения смотрели на них – две девочки, совсем разные, но всё-таки сестры. Держались за руки – ладонь в ладони – привычным для обеих, сестринским жестом. Но какими же несхожими могут быть дети из одной семьи!
Меньшая – крупная, такая же широкобедрая, как Беловолосая. Светлые волосы заплетены в косы, глаза пронзительного, фиалкового цвета. Одета в старомодное, цветастое, давно не стиранное платье. Колготки на коленях кое-как заштопаны. Кофточка и шапка крупной вязки, на шее – цветастый платок. Такие носят в этих местах старухи. Она переминалась с ноги на ногу, словно стыдясь своих сильно заношенных сапог, на одном из которых, к тому же разошлась молния и его пришлось перевязать веревкой.
Старшая – чуть выше младшей, тоненькая, прямая. Блестящие, темные локоны ниспадают до середины груди, глаза – темные, бездонные колодцы, щеки и лоб – белый мрамор, губы – лепестки экзотического цветка. Одета в ветровку камуфляжного окраса и мешковатые, армейские брюки. Одежда велика ей. Рукава и низ брюк аккуратно подвернуты, за спиной объёмистый рюкзак. Что в нём? Трудно понять. Зато в правом кармане куртки девчонка держит плотный, увесистый предмет. Возможно, пистолет. Она сжимает предмет рукой и не сводит глубокого взгляда с Сильвестра, совершенно не обращая внимания на мать, которая щебечет без умолку. Странно! В этих местах всегда то пыль столбом подпирает небо, то грязный дождь льется на землю, а у этой девушки локоны и глаза блестят. Странно…
Сильвестр принял расслабленную позу, опустил автомат дулом вниз, прислушиваясь к сбивчивой речи Беловолосой.
– Та мы тута працуем. Вона дядя угля купил. Топить ему надо. Мерзнет он. Что стоишь? – Беловолосая дернула Сильвестра за рукав. – Открывай багажник-то. Стану мешки совать. А ты, Шуратка, помогай-ка!
Беловолосая кинулась к мешкам. Младшая девчонка устремилась было на помощь матери, но Сильвестр остановил её. Жест получился неловким, пришлось поднять автомат. Он заметил, как дернулась рука старшей девчонки. Она держит в кармане оружие, которым хорошо владеет, при необходимости сумеет быстро извлечь и не побоится применить по прямому назначению. Вестник не появлялся. Беловолосая быстро наполнила пару мешков. Пришлось «совать» их в багажник «тойоты». Ничего, он оставит их на обочине дороги. Пусть местные бездельники поживятся. Закрывая дверь багажника, Сильвестр ещё раз оглянулся на черный провал копанки, а темноволосая девчонка отследила его взгляд. Почему вдруг вспомнились слова Вестника о неуловимом снайпере? Но девчонка не дала додумать правильную мысль.
– Я вижу, как вы працуете. – голос её оказался звонким с едва заметной хрипотцой.
– Не надо беспокоиться, – тихо отозвался Сильвестр.
– А я и не беспокоюсь. Не о чем, – дерзко отозвалась она и добавила, обращаясь к Беловолосой: – Ты прикрылась бы. Для кого ляжки выставила?
– Хамка! У, шахтерский выблядок! – тявкнула в ответ Беловолосая.
Завязалась скучная перебранка. Применяя к дочери очень обидные эпитеты, Беловолосая неизменно обращалась к девушке по имени и называла её Вичкой. Никак не иначе. Девочка некрасиво кривила лицо, говорила быстро, сбивчиво, ругала свою мать, применяя в речи непереводимые на родной язык Сильвестра, короткие, хлесткие слова. Предложения состояли из однокоренных слов, но смысл речей был вполне ясен даже ему, иностранцу. Наверное, девочка хорошо училась в школе и знает толк в родном языке. Особенно часто она произносила вполне приличное и литературное слово «блуд». Сильвестр знал и его – Достоевского счел необходимым прочесть в подлиннике.
