Но, чем больше я работал над своим заданием, по ходу дела вникая в другие, смежные области проекта, тем больше во мне росла какая-то непонятная тревога. Что-то было упущено в самом начале, ещё до моего прибытия в институт. Вроде бы технически идея была вполне осуществима, ничего особенно сложного в ней не было. Аналогичные системы управления производственными процессами давно и довольно успешно работали во многих областях народного хозяйства нашей планеты. Но подобное никогда не применялось для уничтожения. Человек всегда сам «нажимал на курок» и его орудие убийства, будь то бластер, пушка или каменный топор, прекращали чью-то жизнь, разрушали, разносили на атомы материальные объекты. Некоторым людям нравился сам процесс уничтожения, но большинство участников войн придерживались разумных масштабов периодов массовых убийств и разрушений, как все любят называть войны.
Как ни дико звучит произнесённая фраза, но это жестокая правда – в бою не обязательно убивать абсолютно всех противников, достаточно просто победить. Но разрабатываемый нами продукт в целях подстраховки достижения этой самой победы стремился к стопроцентному уничтожению врага. Как в материальном отношении, так и отношении живой силы. А это не могло не заставить задуматься.
Также в проекте «Эскалибур» был, на мой взгляд, некий спорный принцип, и не тактический, а, скорее всего, этико-психологический. Это была возможность допущения определённого процента собственных потерь ради достижения поставленной задачи. Причём, этот самый процент потерь не только зависел от важности самой задачи, но и определялся самой программой. То есть машина, а не человек, определяла, кому остаться в живых после боя, а кому нет. Можно возразить, что войн без жертв не бывает, но, когда тебя посылает на смерть твой командир, это одно, но когда это делает кучка кристаллов и печатных плат с проводами, то это совсем другое. Мне не очень много довелось повоевать за время срочной службы, но в паре серьёзных заварушек участвовать пришлось. И не все мои сослуживцы вернулись домой в полном здравии, а некоторые и вовсе не вернулись, так что я довольно хорошо знаю предмет.
На всех контрольных испытаниях система «Эскалибур» показала себя блестяще – и в сражении на симуляторах, и на учениях нескольких реальных боевых эскадр. Все учебные цели были поражены при минимальных затратах противокорабельных ракет и расхода энергии лазерного оружия. То, что при этом в жертву тактической целесообразности были принесены от пяти до десяти процентов участвующих кораблей, было принято, как неизбежное. Но я видел в ходе учений, что в половине случаев потерь можно было избежать, просто немного замедлив темп операции, а в некоторых случаях возможна была и капитуляция противника ввиду его больших потерь и очевидного полного уничтожения. Но система пожертвовала двумя эсминцами и линкором, чтобы полностью уничтожить противника, который, скорее всего, принял бы предложение о добровольной капитуляции.
Я проинформировал руководство института служебной запиской о своих замечаниях и необходимости дальнейшей работы над проектом с целью устранения найденных недостатков, но получил не только категорический отказ, но и запрет на разглашение этой информации. Меня перевели в другой отдел, с совершенно отличной от моей прежней, тематикой работы, ещё раз приказав держать язык за зубами, и я стал забывать об этом «Эскалибуре», вскоре принятом на вооружение флота, и всё было бы нормально, если бы в одной из операции случившегося вскоре военного конфликта между Селеной и Вальтаррой одно из наших оперативных соединений не одержало победу, которую в далёком историческом прошлом назвали бы «Пирровой».
