Всадники разбились на две группки, расположившись по обе стороны дороги, образуя то ли почетный эскорт, то ли пикетирование. Во всяком случае, между мной и мамлюкскими деревушками возникла живая преграда. Спустя час мы оказались перед воротами реховотской крепости.
В ее стенах я провел почти неделю, и воспоминания об этих днях никогда не изгладятся из моей памяти. Я будто попал в ожившую восточную сказку, с ее султанами, рабами, палачами и гуриями. Собственно переговоры составили малую толику времени, проведенного в крепости, больше половины ушло на степенное возлежание на оттоманках, обитых алой парчой, неспешное вкушение истекающих медом сластей и дурманящего кофе. Ни вина, ни более крепких напитков мамлюки не употребляли, но после трех чашечек кофе я чувствовал себя, словно после бутылки бургундского.
Кроме эмира, решение о совместном выступлении должен был поддержать имам. Ни к тому, ни к другому меня сразу не пустили, а подвергли утонченной пытке восточных пиров. После первого из них, с начальником канцелярии эмира, я решил воздержаться от приема пищи, по меньшей мере, на ближайшие сутки, но спустя три часа меня с величайшей обходительностью пригласили к асфахсилару – правой руке визиря. Есть я уже не мог, и меня долго и осторожно расспрашивали о здоровье, семейном положении и прочих, сопутствующих общему недомоганию причинах. После пира у асфахсилара последовало приглашение к самому визирю, потом к эмиру. Затем к помощнику имама, к наследнику имама, к самому имаму, к наследнику эмира, к начальнику его гвардии. На третьем пиру я, наконец, обратил внимание на то, сколько едят мои сотрапезники, и понял свою ошибку. Блюда, уставленные самой изысканной снедью, уносили почти нетронутыми, за весь пир вельможи съедали по крохотному ломтику жареной баранины, несколько долек персика, две-три виноградины. Я принялся копировать жесты хозяев, величаво отклоняя предлагаемые яства, и к четвертому пиру смог перевести разговоры в интересующее меня русло.
Нет, о делах мы не говорили, но на мои расспросы об истории крепости, быте и обычаях мамлюков, мне отвечали с охотой и так подробно, что за несколько дней я стал неплохо разбираться в происходящем вокруг.
Несколько раз мне удалось совершить довольно продолжительные прогулки по крепости, продиктованные не совсем праздным любопытством. Сегодняшние союзники завтра могут оказаться врагами, а знакомство с фортификационными сооружениями потенциального противника никогда не бывает лишним.
Крепость представляет собой почти правильный треугольник, основание которого тянется с севера на юг, а вершина смотрит на восток. Высота стен первого и второго дворов – порядка десяти метров, цитадели – около сорока. Цитадель образует вершину треугольника, ее западная стена делит его на две неравные части. Оставшаяся трапеция в свою очередь также разделена на две части, именуемые первым и вторым дворами.
Восточную башню цитадели называют «слоном», северную «грибом», из-за куполообразной надстройки, издали похожей на шляпку гриба, южная безымянна. Разница в архитектуре цитадели и дворов огромна: цитадель – воистину циклопическое сооружение, сложенное из громадных черных блоков, стены и башни дворов – традиционная постройка крестоносцев. Зодчие принадлежали к совершенно разным народам и работали в разные исторические эпохи. Думаю, что между завершением цитадели и началом возведения дворов прошли века.
