Одна только досадная мелочь слегка портила безоблачный горизонт: у меня там, внизу, началось какое-то воспаление. Поначалу мне казалось, что так со всеми бывает после первого раза, но ранка быстро поджила, а раздражение не проходило. Внутри меня образовалась белая кашица, по виду напоминающая творог, все жгло и кусалось, и от одной мысли о повторном внедрении Паши становилось дурно. Я очень любила его и старалась не огорчать, ведь есть много способов не обидеть любимого человека, ну, вы понимаете, но все это было не то, суррогат, подмена.
– Ерунда, – не унывал Паша, – или само пройдет, или за деньги. Ты не волнуйся, у меня их много, на любых докторов хватит.
Мы прилетели в Одессу, формальности Паша уладил еще в Иерусалиме, по телефону, и свадьба действительно состоялась через два дня, в «Кемпински». Потом мы долго искали квартиру, Паша хотел в новом районе, возле Аркадии, где живут все его приятели-бизнесмены, а я меня тянуло в старый центр. В конце-концов, мы купили квартиру в Театральном переулке, в ста метрах от бульвара. Огромная коммуналка, бывшие барские хоромы, стала полностью нашей, как бы вернувшись к первоначальному статусу. Паша действительно зарабатывал очень много денег, у него тогда была целая сеть магазинов модной одежды, которую покупали только крутые «новые украинцы».
– Почему была, Лора?
– Он почти разорился, из-за меня. Я сбила его с панталыку.
– Лора, человек и деньги не могут вечно быть вместе. Или деньги отбирают у человека, или человека отбирают от денег. Первое, все-таки, лучше, чем второе.
– Да, конечно, пусть лучше так. Но тогда мы об этом не думали, я все время лечилась. К кому только меня не возили, чем только ни травили. Поначалу врачи рьяно брались за дело:
– Всего-навсего вагинальный грибок. Раз-два, и конец!
Но за «раз-два» следовало «три-четыре», за ним «пять-шесть» и «семь-восемь». Когда счет доходил до «семнадцати-восемнадцати», специалисты разводили руками и, сокрушенно покачивая головами, жаловались на ограниченность человеческих возможностей. Паша сильно ругался: клял почем-зря медицину, медиков, уровень украинского здравоохранения, его стоимость, а спустя несколько дней все равно вез меня к другому «светилу».
И везде, везде заставляли раздеваться, укладываться в позорную позу и позволять незнакомым мужчинам копаться в самом сокровенном месте моего тела. Только от проверок можно было заработать отвращение к любой близости. Они засовывали в меня свои пальцы в скользкой холодной резине, загоняли зонды и зеркала! Б-р-р, мерзость и издевательство!
Не знаю, сколько они брали с Паши, да толку от этих посещений было мало. Творог потихоньку рассасывался, но когда я, убедившись, что все внутри чисто, допускала Пашу, оно немедленно возвращалось, словно подсмеиваясь над рецептами, микстурами и умными физиономиями специалистов. Через полгода мне стало совсем плохо. Все внутри болело, спать удавалось по два-три часа, нервы разболтались, меня бросало от смеха к плачу. К счастью, с Пашей мы виделись только по вечерам, и к его приходу мне удавалось собраться и держать себя в руках.
Он очень много работал, возвращался голодный и серый от усталости. Я уговаривала его обедать в каком нибудь ресторане, но Паша отказывался наотрез.
– Я хочу есть еду моей жены.
Ремонтом и обстановкой квартиры я занималась самостоятельно. Паша хотел переделать ее под современный стиль, сбить лепку, выкрасить стены в яркие цвета. Еле удалось отговорить. Полгода ушли на устройство, а потом я начала скучать. Да и болезнь точила, не давала покоя. Паша тоже весь извелся, бедненький.
