«Вокруг света» и другие истории - страница 16

Слово «развёрстка» обычно употребляется в единственном числе, и можно подумать, что речь идёт только об изъятии зерна. Но в документах 20-х годов фигурирует множественное число – «развёрстки». На крестьян накладывалась своего рода контрибуция, как поступает армия, захватившая территорию противника. Крестьянин должен был без всякой компенсации отдавать продотрядам (то есть вооружённым заготовителям) не только хлеб, но и фураж, шерсть, масличные семена, кожи, скот – словом, власть забирала преобладающую часть всего, что производили крестьянские хозяйства.

Жестокость такой политики очевидна. Но столь же очевидной представится её необходимость, если встать на позицию власти. Красноармейцев и рабочих, как и «совслужащих», надо было кормить, а неурожай в центральных районах России сделал вполне реальной угрозу голода, а следовательно – падения советской власти и новой гражданской войны. Надежда оставалась только на Сибирь: оттуда ожидали прибытия спасительных эшелонов.

«Должна быть беспощадная расправа… – телеграфировал Петуховской продконторе продовольственный комиссар Тюменской губернии Г. С. Инденбаум. – Возьмите в каждом селении человек десять заложников, отправьте их подальше работать». «Вы должны помнить, – наставлял заместитель продкомиссара Я. З. Маерс волостных уполномоченных по развёрсткам, – что развёрстки должны быть выполнены, не считаясь с последствием, вплоть до конфискации хлеба в деревне, оставляя производителю голодную норму. Срок выполнения развёрстки давно истёк, ждать добровольного сдания хлеба нечего, последний раз приказываю сделать решительный нажим, выкачать столь нужный нам хлеб».

Крестьяне сопротивлялись, но «решительный нажим» не ослабевал. И вспыхнул стихийный мятеж, охвативший огромную территорию Западной Сибири. Тот самый русский бунт – бессмысленный и беспощадный…

Строки архивных документов иногда буквально совпадали с рассказами очевидцев из сохранённой мной тетрадки. Теперь можно было писать. Исторический очерк «Сибирский бунт» был опубликован в моей книге «Перемена мест» (М., Пашков дом, 2006).

Два с половиной года – вполне достаточный срок для овладения ремеслом сотрудника районной газеты и для того, чтобы задуматься о будущем. Я сдал экзамены за второй курс журфака. Друзья и знакомые советовали переходить на стационар, но я почему-то не решался.

В редакции тем временем произошли перемены. Николая Фадеевича Иваненко (он окончил заочно Московский полиграфический институт) выдвинули в секретари райкома КПСС. Редактором газеты назначили безликого и не очень грамотного человека из партийной номенклатуры. Александр Фёдорович Поздняков стал собственным корреспондентом областной газеты «Советское Зауралье» по Петуховскому и соседнему районам.

Моя наставница Грушецкая вернулась на учительскую работу, а меня назначили корректором. Стало меньше возможностей писать, хотя, по правде говоря, дежурные материалы с одних и тех же предприятий уже поднадоели. Творческий интерес появился после знакомства с корреспондентом «Советского Зауралья» Алексеем Еранцевым. Он окончил Петуховскую среднюю школу тремя годами раньше меня, а потом факультет журналистики УрГУ. Алексей предложил мне написать что-нибудь для «Зауралья» и впоследствии опубликовал несколько моих материалов. «Отметился» также в областной газете «Молодой ленинец». Но то были лишь эпизоды.