Наконец явился полицейский комиссар, который смягчился после допроса. Он навел справки по телеграфу в Париж об обвиняемом. Ответ был следующий: богатый собственник и финансист. Благодаря вмешательству акционеров Панамы Буврейль наконец был освобожден, но должен был заплатить большой штраф. Он избежал процесса и суда, то есть большой потери времени, уплатив значительную сумму в пользу благотворительных учреждений города. Затем он отправился по Южной железной дороге с целью нагнать «Лоран» во время стоянки в Сантандере. В общем, перевозка, штрафы, протоколы, платежи, путешествия и прочее обошлись ему более трех тысяч франков.
И чем более смеялся Лаваред при этом печальном рассказе, тем более злился Буврейль. А чем более он сердился, тем более подтверждались уверения Лавареда в том, что он сумасшедший. В конце концов он так рассвирепел, что сэр Мирлитон нанес ему удар кулаком, и такой, на какой способен только англичанин.
– Он позволяет себе неприличные выражения при моей дочери!
Буврейль, свалившийся от удара, не мог прийти в себя.
– О! – вопил он, сидя на полу. – И он против меня!.. А я считал его своим союзником… Этот Лаваред какой-то черт!
– Добрый черт, во всяком случае, – ответила мисс Оретт, – потому что он хлопочет о вас с одним из офицеров.
– Обо мне?… Боже мой!.. Что он еще выдумает?
И Буврейль быстро встал.
В самом деле, Лаваред с помощником капитана о чем-то упрашивали командира. Пароход уже был в пути, и нельзя было выбросить за борт бедного сумасшедшего. Они просили оставить его на пароходе. На случай припадка его из предосторожности положат на ночь в лазарет; есть он будет с матросами. Чтобы не быть бесполезным, он может помогать кочегарам: свободная лопата всегда найдется.
Лаваред с холодной насмешкой сообщил ему об этом решении, и Буврейль пришел в страшную ярость.
– Ну вот, – сказал помощник, – опять начинается.
– Я не хочу, – кричал несчастный, – чтобы со мною обращались, как с нищим!.. Я Буврейль, и у меня есть деньги!
При этом он размахивал бумажником.
– Это, конечно, ваш бумажник? – спросил матрос у Лавареда. – Мы отнимем у него.
Арман остановил его.
– Нет, – сказал он, – оставьте ему, если он так дорожит им, а то опять будет припадок. Удостоверьтесь только, тут ли мой билет.
Мисс Оретт и сэр Мирлитон были, по-видимому, очень довольны.
От Сантандера до Азорских островов семь дней пути. Бедный Буврейль не в силах был целую неделю исполнять обязанности кочегара. Сначала он пробовал протестовать, но напрасно. Он должен был молча терпеть. На третий день он чувствовал себя разбитым, надорванным, даже не в силах был жаловаться и только в присутствии офицера издавал слабые стоны.
Благодаря щедрой подачке истопникам он был освобожден от работы. Но накаленная атмосфера этой части парохода была тяжела для его непривычных легких, и он просил разрешения больше не спускаться к машинам. Лаваред, которому он всегда посылал свирепые взгляды, похлопотал за него перед помощником капитана о том, чтобы несчастный финансист оставался в лазарете и даже получил позволение выходить на палубу.
– На палубу, да, – сказал офицер, – но не туда, где пассажиры. Пусть он будет вместе с экипажем.
Это более чем удовлетворило Лавареда. И он придумал искусный аргумент для того, чтобы его жертва более не жарилась внизу у пароходных топок. Он утверждал, что сумасшедший кочегар представляет опасность для пассажиров. Ему достаточно не так повернуть рычаг, чтобы испортить машину.
