Да что же это со мной такое, а?! Почему? Что во мне не так?
— Мы всё неправильно начали, — произносит он.
— И?
— Я зря поддался на твои уговоры и просто поселил тебя в доме.
Пожала плечами. Развернулась. Обошла его, как мебель. Да провались ты пропадом со своими правилами, запретами и нравоучительными беседами.
— Тори, — схватил он меня за руку.
— Оставь.
— Я не понимаю тебя.
Хотела ему сказать что-то на предмет: меня не надо понимать, меня надо любить. Но не стала. Секс. Всё у нас сведено к этому. Какая любовь? Мы толком ничего друг о друге не знаем. И похоже не хотим знать. Он мне про правила. Я… О том, что мне впервые в жизни на них плевать.
— Ты злишься, — констатировал он.
— Да, — не стала отпираться я.
— Я тоже, — проговорил он. И похоже, сам удивился. — Не выношу чувствовать себя глупцом. Понимаешь, родители меня уговаривают жениться на тебе. А я… Даже сказать не могу, что уже делал тебе предложение. И ты его отвергла.
"Понимаешь?!" И что я тут должна понять?
— Так удобно, — невесело усмехнувшись, покачала головой я.
— Что?
— Шон. Удобно сделать предложение именно так, чтобы его точно не приняли.
— Тори… — в его голосе лязгнул металл, а синие глаза стали холодными и страшными.
Но мне уже было всё равно. Потому что когда больно вот так, как мне сейчас, то нет никакого дела до того, насколько кто-то там гневается. Эй, посмотри на меня… Мне всё равно — злишься ты или нет. Я просто хотела тепла. Тебя. Вне зависимости от того, кто ты есть на этом свете. Жаль, что мне нельзя было ответить тем же.
— Люди не женятся потому, что кто-то перед кем-то виноват, — тихо ответила я, прекрасно понимая бессмысленность нашего разговора. — И не женятся, чтобы поступить правильно. Тем более, на…
— Первой встречной? — догадался он.
Спокойно так сказал это. Я аж вздрогнула от этого ледяного спокойствия. Пальцы похолодели. Бросила взгляд вниз, на свои руки. Ну да — лёд. Как олицетворение его тона. Словно я надела защитные, поблескивающие перчатки.
— Не понимаю, зачем злиться на правду! — до безумия спокойно продолжал он, словно рассуждая не о нас, а о столовом серебре. — Вообще, из какого ты мира? Понятия честь, репутация тебе о чём-то говорят?! Или в вашем мире их не существует?
У него был ледяной тон опытного препода, что отчитывал нерадивого студента.
— В доме мужчины могут находиться либо родственницы, либо жена. И больше никто.
— Больше никто.
Пожалуй, название для меня вообще суперское. Только не понимаю, зачем он это всё говорит? И зачем я это всё до сих пор слушаю?
— Любовницу или содержанку в дом не вводят. Это просто неприлично. Ты не моя жена. Кто же ты для меня… Славы содержанки я тебе не желал. Но ты сама сделала выбор.
То есть… Плевать мне на общество. Но… В его глазах я теперь практически проститутка?! А я наивно полагала что между нами возникло что-то… Светлое. Особенное. Я не хотела спешить? Или… Да что уж там! Кому я лгу?! Боялась поверить! Боялась вновь ощутить боль предательства. И что теперь? Чего добилась?
Хотя… Да, это было бы одолжением. Ведь я "проблема". Спасибо хоть не рыба снулая.
— Я… Я думала ты… — слова по-прежнему не шли. — А я… — бессильно махнула рукой. — Проблема… — прошептала едва слышно в завершении.
— Проблема?! — он порывисто обернулся.
Синие глаза потемнели, метают молнии.
На миг показалось — сделает шаг навстречу. Обнимет. Губы обожжет поцелуем. И мы забудем всё это как страшный сон.
