– Подошлю участкового, – успокоил Прахов. – Будет лично тебя охранять. Успокойся. Мы уже принимаем меры. И круг сужается…
Произнес и отключился. Хоть бы информацией поделился, ментяра.
Прокурор встал, подошел к мебельной стенке. Открыл дверцу холодильника, вынул початую бутылку коньяка, налил себе в бокал и выпил, косясь на входную дверь. Потом разорвал апельсин, сунул в рот, прислушался к себе. Алкоголь побежал в груди, выдавливая страх. Наконец остался лишь мелкий трепет, но и тот вскоре рассосался. Напрасно Федя кого-то боялся. Всё схвачено. Федя еще нальет и выпьем, чтобы уж совсем осмелеть. Даже удивительно, почему он сразу не догадался. А всё торопливость виновата. Испугался махровых похитителей, которые, может, сами его боятся.
Царев быстро шел на поправку. Сослуживцы навещали товарища каждый день. То один придет, то другой. Дочь с зятем бегают тоже.
– Царев? К вам пришли внизу, – сказала в двери медсестра. – Девушка спрашивает. Можете спуститься?
– Спасибо, спускаюсь…
Царев опустился и обнаружил в вестибюле внучку – та забилась в угол, как мышка, и еле дышит. Они отыскали два свободных места и сели. Дед скользнул взглядом по внучкиным глазам.
– Рассказывай…
– Что рассказывать-то? Жизнь идет…
– Пишет Эдик?
Наденька будто не слышит вопроса.
– Поругались, что ли?
– Да нет…
– Тогда в чем дело?
– Служит… Полгода осталось…
Внучка поникла головой. Всё настроение деду испортила. Она взяла деда под локоть.
– Как жить теперь, деда?
– Выпишут – вплотную займусь.
– Говорит, если не буду с ним – по стенке размажет. У них банда, никого не боятся. И прокурор у них свой. Такое впечатление, что они хозяева жизни.
Царев приблизился к внучке лицом.
– Ступай сейчас же ко мне и никуда не выходи. Скажи матери – дед велел пожить. А на работу не ходи пока. Вечером приду…
– Тебе же лечиться надо!
– Заросло у меня…
Он поднялся, проводил внучку к выходу.
– Купи продуктов. Деньги под клеенкой лежат…
Дед поцеловал ее в темя и подтолкнул к двери. Ему некогда. Он спешит. Развернулся и пошел к лестнице, не оглядываясь.
Лечащий врач выкатил на Царева глаза: какая выписка! Лечение еще не закончено, а ему подавай. А если станет плохо, кто будет отвечать?!
Царев возвышался глыбой над письменным столом. Он не отстанет, потому что так ему надо. Вылечился. Здоров. Даже расписку готов предоставить, что никаких претензий не будет.
– Вам жить, – вздохнул врач и отпустил больного.
Царев собрал вещи, переоделся и поспешил к выходу.
– Выписку из истории возьмите! – крикнули ему.
– Потом! – махнул он рукой.
Медсестра догнала его на лестничной клетке и протянула бумажку.
– Спасибо за лечение, дочка…
Вскоре Царев уже был дома. Внучка только что пришла из магазина и укладывала в холодильник продукты. Битком забила. Свои деньги, видно, потратила.
Саня нырнул в холодильник, вынул бутылку водки.
– Тебе же нельзя, дедуля.
Кому нельзя, а кому и можно. Будут ему указывать в собственном доме. Он хрустнул резьбой, налил себе полстакана. Много пить он не станет. Надо быть с трезвыми мозгами. И если он сейчас слегка хлебнет, так на то есть основание.
Саня вцепился зубами в стакан и медленно высосал, крякнув. Слава богу, он снова дома. Отломил кусок колбасы, кое-как очистил и стал жевать. Потом вновь ухватился за бутылку.
– Деда…
Однако тот поднял указательный палец и качнул им в воздухе. Никто не должен ему мешать. Выпил половину бутылки, доел колбасу, затем поднял крышку и полез в подполье.
