Всё ускорялось. Вырколак стал атаковать быстро и резко, Костель всё чаще спотыкался, отскакивал в последний момент, но вырколак почему-то не мог до него добраться. Как будто что-то охраняло его. Михей заметил медальон у него на шее. Герцог Эрнст рассказывал, что в Девлете умеют направлять форту. Видимо, он черпал силу из первостока, поэтому так долго держался.
Вырколак резко сменил тактику: стал набрасываться на шею, словно понял слова Михея. Они никогда не говорили друг с другом, да и не могли, но сложившееся между ними понимание удивляло, заставляло восторгаться. Вырколак клацнул зубами, и цепочка с медальоном упала. Костель с ужасом посмотрел на неё, а после вырколак перегрыз ему горло. Хрясь. И часть головы оторвалась от тела. Мгновение – и золотое свечение устремилось ввысь.
Дальше всё превратилось в мешанину. Вырколак выбежал на поляну, где всё ещё шло основное сражение. Лица солдат быстро сменялись, войска Влада расступались перед вырколаком, потому что в этом состоянии им невозможно было управлять. Краем глаза Михей увидел, что где-то стоит госпожа, полностью отдавшаяся лидерцу – её захватила тёмная зловещая тень, которая тянула свои щупальцы к форте, поглощая её раз за разом. Форты было так много, что некоторую она просто надкусывала, и тогда золотое свечение тускнело, становилось серым, блёклым. Битвы питали лидерца и сводили с ума госпожу.
Кровь заливала взгляд Михея. Она была везде. На пасти. На шерсти. На траве. На лицах мертвецов. Будущих мертвецов. Вырколак раздирал тела, а лидерец помогал ему, ослабляя противников. Всё происходило слишком быстро. Михей не успевал делать вдох, как вырколак мчался к новой жертве, разбивал шеренги, разбегающихся солдат. Ни копья, ни стрелы, ни мечи – ничего не могло остановить силу, что рвалась наружу. Будто вырколак хотел разодрать не просто всех людей, а порвать саму завесу мироздания. Сделать огромную дыру, которая бы поглотила их всех.
Кровь пульсировала в висках, крик заглушал все мысли. Картинка перед глазами вся была в крови, будто Михей смотрел сквозь серое витражное стекло и ужасался… Но и восторгался. Как бы тошно ни было это признавать, но он упивался силой, что была у вырколака. Он хотел бы ей управлять, быть её частью, а не наблюдателем.
Хохот ларвы нарастал, кровь хлестала ручьём, превращаясь в кровавые реки. Михей перестал понимать, что происходит. Скольких они разодрали? Сотни? Тысячи солдат? Какая разница? Если это и есть волчья участь.
Кроваво-серая картина перед взглядом дёрнулась, и её заволокло тёмной пеленой. Всё, что осталось перед тем, как он потерял сознание, был металлический запах и сладкий вкус крови во рту.
***
Всё закончилось резко, без предупреждения. Так и всегда происходило с его формой вырколака. Вот он несётся, разрывая врагов направо и налево, а вот лежит ничком. Голый. Беззащитный. Михей попытался встать, но поскользнулся и плашмя свалился на землю. Взгляд устремился в высокое голубое небо. У него был такой чудесный цвет, наполненный умиротворением, что заворожил его. Цвета, вернувшиеся к нему, пьянили, заставляли остро чувствовать разницу между ним и вырколаком. Несколько мгновений Михей провалялся, рассматривая плывущие тучи, а после сильная боль в висках сковала голову, а ломота разлилась по всем конечностям. Отрубленная левая рука ныла, напоминая, что он расстался с ней. Под лопаткой что-то горело, его мутило, но при этом по телу пробегала волна возбуждения и восторга. Он был на вершине мира и в самой тёмной пучине одновременно. Тело пробивала мелкая дрожь, Михей быстро хватал ртом воздух, захлёбываясь, словно до этого надолго задержал дыхание. Мир возвращался тяжело, словно после сильного опьянения. Когда он успокоил дыхание, то смог ощутить своё тело, а не только боль.
