– Это чтобы показать моё место. Лаской там и не пахнет. И никогда её не было. – Она вздохнула. – Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. – Михей махнул рукой. – Что это было в комнате госпожи? Я видел сияние вокруг неё…
– Видел? – Жужанна наклонила голову набок задумавшись. – А ты не перестаёшь удивлять. – Она усмехнулась. – Отдыхай. Обсудим всё завтра.
– Но…
Она развернулась и резко вышла, оставляя его одного.
Михей вздохнул и почувствовал, насколько устал. Встреча с госпожой выпила из него много сил. Хорошо бы, если Жужанна всё объяснила. Он потянулся и зазевал. Осмотреться в комнате он сможет и завтра, а сейчас неплохо бы поспать. Он быстро стянул с себя одежду, бросил её на пол и запрыгнул в постель. Кровать была невозможно мягкой, не чета его койке в родительском доме. Словно он оказался на перине, благословлённой Босорой. Он укутался в облако из подушек и одеял и тут же заснул.
Михей резко проснулся и повертел головой, отгоняя остатки образов, которые не желали покидать разум. Ему снился сон, но всё, что он помнил из него, – глаза, всматривающиеся в него. В них была заключена злоба и боль. Михей зажмурился, глубоко вдохнул и сосчитал до десяти. После резко раскрыл глаза – видение исчезло. Он потянулся и огляделся – лучи рассветного солнца неловко пробивались из окон, освещая комнату. Михей встал с постели и оделся. Увидев на прикроватной тумбе графин с водой, он наполнил стакан и залпом, с жадностью истощённого путника, осушил его.
Он встал и осмотрелся, ожидая Жужанну. Ему хотелось найти хоть что-нибудь, что могло объяснить отношения между матерью и дочерью, но следы прошлой хозяйки исчезли. Комната была невзрачной и никому не принадлежавшей, как оставленная сирота, без роду и племени. Михей тоскливо вздохнул и уселся на кушетку, стоящую у окна. Он почувствовал, как что-то жёсткое впилось в его бедро. Вскочив, он стал вытаскивать мягкие подушки, чтобы найти причину неудобства. Предмет был зашит в подушку. Михей подбежал к столу, где лежал нож для писем и, схватив его, вернулся на место. С ловкостью, которой он подстригал овец, он распорол подушку и запустил пальцы внутрь. Он довольно улыбнулся, когда нащупал две деревянные дощечки, и потянул их на себя, вытаскивая на свет предмет. В руках у него оказалось две доски, между которыми лежали пожелтевшие листы бумаги. Михей провёл пальцами по обложке чёрного дерева, где была выжжена надпись «Дневник», и тут же открыл его. С листов на него смотрели красивые чернильные завитки аккуратного почерка. Тот, кто заполнял листы, был болезненно осторожен. Михей хотел начать чтение, но передумал – вряд ли тот, кто писал это, хотел быть обнаружен. Он спрятал дневник под подушку на постели, а после принялся убирать бардак, который устроил. Не хватало, чтобы Жужанна заметила, что он рыскал по комнате.
Дверь распахнулась ровно в тот момент, когда Михей взбивал ажурные подушки на кушетке. В проёме стояла Жужанна. Она сменила дорожный наряд и теперь была облачена в изумрудное платье по фигуре, которое придавало её лицу болотный и болезненный оттенок. Интересно, кто подбирал цвет платья? Неужели мать? Но чего она добивалась? Даже в нарядном платье Жужанна не сравнилась бы в красоте с ней. Волосы она собрала в высокий пучок, который заколола гребнем с тремя вытянутыми жемчужинами, напоминающими клыки дракона – единственная деталь, показывающая её принадлежность роду марежуда. Вырез платья снова обнажал шрамы от ожогов. Михей скривился, не понимая, зачем она это делала.
