– Чего ты его, паршивец, дратуешь? – вопросил оказавшийся рядом отец. И запально замахнулся: – Так бы врезал тебе!
Но Клюха отлично знал, что не врежет. При Охлобыстине ему прощались и не такие выходки.
По принятой незапамятно когда заваде, в утро, когда собирались на охоту, еду в доме не варили. Не завтракали и всухомятку. Ибо Арефий Кирсаныч считал, что запахи, которые оставляет сало или, скажем, хлеб, стойко будут сопровождать человека в лесу, где лось сейчас, – а именно на него пойдет гон, – особенно чуток и недоверчив. В другое время, когда пострел не разрешался, ветряка-рогатика можно было встретить прямо за базом кордона. Выйдешь, а он стоит у прикладка сена. И нехотя удалится в лес, когда на него Мухтара натравишь. Сейчас же лось каждую минуту настороже, к жилью совсем не подходит, а чащобу старается выбрать такую, куда не сразу-то пролезешь сквозь ощетинившееся сучьё.
Но отец все уремные углы знает, потому от него не так-то просто скрыться.
Но есть в Бобровом уремье сохатый, о котором ведают только Клюха и Клавдия Якимовна. Именно она прошлым летом набрела на него, когда ежевику собирать ходила. Этого лося, который, когда туда пришел Колька, так и стоял на том же, о коем баяла мать, месте, тут же получил кличку Бельматый, потому как в обоих зрачках его пауками ползали белые наросты.
С тех пор Колька нет-нет да подкормит Бельматого. То корку хлеба принесет ему, то сенца беремку, коль это зимой, надергает. Лось доверчиво идет на его зов и, совсем как бычок-летошник, которого они беспривязно содержат на базу, трется головой подшейностью о его плечо.
Еще попервам, когда Бельматый был только обнаружен, Клюха взял с матери слово, что она не расскажет о нем отцу. Потому как тот сроду никакого милосердия ни к чему живому не питает. И пока Клавдия Якимовна верно блюла их тайну.
Однако чего же не ломают порошу? Ведь уже развиднелось почти окончательно. О таком времени дед Протас говорит: «Кобёл и тот на ярмарку попер». А тут чего-то чухаются. И Клюха чуть было не задал отцу этот вопрос. Но тут на пороге появился Охлобыстин.
– Покурить бы, – просительно произнес он, зная, что, выезжая на охоту, Арефий Кирсаныч ограничивает и в этом.
Отец ничего не ответил. А вышедший следом за Охлобыстиным Денис Власич, поглядев на свои часы со светящимся циферблатом, сказал:
– Начальство не опаздывает, оно задерживается.
И тут сошлась какая-то внутренняя пригонка, которая все время давала косоту, когда Клюха пытался осмыслить прошлый вечер. К примеру, как это из вьюжной коломути появился Охлобыстин? Да к тому же один? И ни машины у база, ни подводы. И еще с подарком, который за здорово живешь шесть верст – вот так – перед собой, как он его нес, не упрешь. Значит, его сюда подвезли. А сами уехали. И вот сегодня, видимо, обещали поутряку нагрянуть, чтобы закатиться с ними на охоту.
И главностъ тут Охлобыстина, как показалось Клюхе, была в чем-то ущемлена. Не так широко, что ли, он себя вел. Хотя напился точно так же, как и во все прошлые разы. И спал сугубо по-своему, не сидя и не стоя возле стола.
Мотор прогырчал неожиданно, и вскоре возле ворот остановился газик-козел. И тут же дверца у него наотмашно распахнулась, и из чрева машины вынырнул Мартын Селиваныч Бугураев. Он помог выбраться тому, кто сидел на переднем сиденье. Обмахнул с его плеча эполетно упавший с дерева клочок инея.
