…Через час, Андрей, и конечно, большая часть населения посёлка подходили к зловещему месту. Естественно, что удержать секрета не получилось. Впереди пестрой толпы шли галдящие бабы, мужики толкали телегу, в которой сидели пацаны и показывали нужное направление. Чем ближе подходила толпа, тем тише становился галдежь. Ничего не понимая, Андрей провел толпу по одному кругу, потом, медленнее, по другому, но… никто никого и ничего не увидел. Все выжидающе смотрели на Андрея.
– Ему всё смехуёчки придурку, да! – плюнула Валентина, – Ему всё – едрит, да ангидрид! Залил шары и всё!
– Да тут… Ну, да… едрит, – озираясь, сказал Андрей в полном недоумении.
Мальчишки соскочили с телеги и стали бегать по степи, по зарослям конопли.
– Мужики, ну… и где? – уперев руки в бока, хором требовали женщины.
– И где он, мёртвый Шиктыбай? – подступали они всё ближе и агрессивнее к Андрею.
– А мой мужик, Сашка, он где… Ну! Напился и дрыхнет в кустах, да? Са. а…шка, пьянь! Ты где… е!
– Н..ну, здесь где-то, едрит… сбежали они. Э..э! Мужики, вы где!
Он стал ходить кругами шире, ковыряя пучки травы, кустики полыни и конопли, под которыми и одному-то мужику спрятаться невозможно, а тут… четверо, с Шиктыбаем – пять! Толпа стала рассыпаться, галдеж набирал силу.
– Ну, вот… Нашел! – Андрей подобрал пучок ковыля со следами крови.
– Это мы ему голову прикрыли, чтобы он не смотрел на нас, боязно было, бля бу. А тут мы стояли. Во, окурки!
Толпа притихла, все сгрудились вокруг пучка ковыля со следами якобы крови, кто-то осторожно пошевелил ногой. Андрей подобрал несколько окурков.
– Вот тут мы стояли, курили, и он тут лежал… мертвый уже.
– И где они, мужики наши, раздолбан, и где он, мертвый Шиктыбай? Мальчишки, кто из вас сам всё видел, лично!
Пацаны хором закричали, как они нашли, и как сильно испугались мёртвого Шиктыбая.
– Горло, во как!., до сюда разорвано! Кровища от сюда до сюда! – показал один.
Женщины испуганно переглянулись. Пацаны не будут врать.
– Дурни, на себе не показывайте. Так это – как понимать, бабы. Это наши мужики, стало быть, не стали ждать телегу и на руках понесли старика огородами, да? И как это мы их не увидели. Мы сюда – оттуда, они туда – отсюда?
– Ага, оглоблю в глазу не заметили!
– И я, бабы, такое же мнение имею, едрит твою в ангидрид!
Толпа вновь загалдела, как стая ворон, никто не захотел больше ничего выяснять и все дружно двинулись назад, только теперь огородами. Изба Шиктыбая стояла на самом краю, за кустами старой акации и двора не было видно.
– Ну, и удумали, придурки пьяные! Да разве можно так, как обухом по голове. Айшу надо было проверить и аккуратно предупредить, – заметил кто-то. А так что, она ни слухом ни духом, а они ей во двор мёртвого Шиктыбая!
Озабоченная толпа, без шума, но, как иногда говорят – «на нерве», вкатила во двор Шиктыбая и застыла в полной тишине, не понимая ничего. Айша, все звали её колобком, на корточках сидела перед летней печкой, подкладывала в огонь куски кизяка и спокойно напевала свою любимую песню тоненьким голоском, с уморительным акцентом.
…Ах, Самара, городок, неспокойная я,
Неспокойная я, успокой ты меня.
Лодка тонет и не тонет, потихонечку…
На шум она подняла голову, отмахнула дым и приветливо заулыбалась, растянув беззубый рот до ушей. Айшу прозвали колобком не за то, что она была круглая и юркая, а именно за улыбку, ну, точно колобок, что во всех детских книжках: Рот до ушей, нос кнопочкой, а глазки – черточки. Копия! Лет шестьдесят назад, когда её выдавали за Шиктыбая, первого батыра в районе, она была очень привлекательной девушкой и её все звали не иначе, как – красавица Айша.
