— Иди вперёд.
Шейн то ли не слышал его писка, то ли просто решил не отвлекаться. Времени на сомнения он парню не оставил — просто толкнул вперёд и повёл дальше, придерживая за плечо и направляя. Затем скрипнула дверь, и Питер увидел треугольник тусклого света. Там, впереди, был проход в какую-то коморку площадью метров пятнадцать. В противоположной стене были ещё две двери, а под потолком мерцал свет тусклой лампы — проводку постоянно коротило. Идти вперёд не было никакого желания. Всё происходящее неприятно смахивало на фильм ужасов. Но рука Шейна держала крепко, и под его давлением Питер сделал ещё два шага вперёд. Дверь за спиной захлопнулась.
— Подожди тут.
Шейн исчез, а Питер остался в тусклом полумраке разглядывать обшарпанные стены и потолок, покрытый тёмными пятнами. Из самого его центра, там, где могла бы быть люстра в жилой комнате, торчал здоровенный металлический крюк.
Питер облизнул губы. Захотелось бежать отсюда, и немедленно. Что он знал о Шейне? Ничего, кроме того, что тот, как Дэниэл, любил сказки про волков. Он уже отступил к двери, когда Шейн показался из противоположной двери с большой боксёрской грушей в руках.
— Дэйва нет, — бросил он, выглядывая из-за своего груза. — Хотел вас познакомить. А ну-ка помоги.
Питер, сердце которого к тому времени окончательно сошло с ума, подошёл к Шейну и поддержал грушу с другой стороны, пока сержант цеплял её к крюку.
— Что это за место? — спросил он растеряно, чувствуя себя полным идиотом.
— Это боксёрский клуб Хайтона. Хайтон — мой сокурсник по полицейской академии. Из полиции он ушёл, когда его обвинили в превышении полномочий, купил эту каморку и открыл клуб. Дохода это место почти не приносит, антураж соответствующий, но для нас было бы странно ходить куда-то ещё. Ну, вот и всё… — он облегчённо выдохнул и хлопнул в ладоши, избавляясь от пыли на руках. — Начинай.
— Начинать… Что?
Шейн отошёл к стене и привалился к ней спиной.
— Начинай думать о том, что тебя бесит.
Питер стоял неподвижно, и Шейн вздохнул.
— Вот в этом-то и состоит твоя беда, Пит. Жизнь повернулась к тебе задом, и твои любящие родители погибли. Никто из твоих чёртовых родственников не захотел позаботиться о тебе, а добрые самаритяне оказались столь добрыми, что один из них в конце концов едва тебя не загрыз. Ты сбежал, нашёл, как тебе казалось, того, кому ты смог доверять — а он оказался таким же дерьмом, как и все вокруг. Но ты не злишься. Почему?
Питер пощупал грушу кончиками пальцев и пожал плечами.
— А она не сорвётся?
— Может сорваться. Если ударить достаточно сильно. Не уходи от ответа.
Питер покосился на него.
— Ну… не знаю. Просто не злюсь.
— Тебя совсем не волнует, что твой дружок предал тебя и оказался пидорасом?
Питер ещё раз потыкал грушу пальцем, проверяя, сколько сил нужно, чтобы её хотя бы качнуть.
— Я нормально отношусь к геям. Просто… Я не из них.
— То, что твой папаша взял тебя домой, только чтобы реализовать свои грёбанные фантазии, тебя тоже не бесит?
Питер поджал губы и долго молчал.
— Нет, — сказал он, наконец. — Мне… обидно. Я не понимаю, как всё повернулось так, ведь он же… Он меня любил. Так казалось всегда.
— Он никогда тебя не любил, — Шейн сделал шаг вперёд и облокотился о грушу так, что она чуть ушла в сторону. — Он с самого начала думал, что затащит тебя в постель. Он пытался купить тебя подарками, а когда не вышло, и что-то сломалось в его дурной голове — решил просто оттрахать тебя на собственной кухне.
