Теодрик буквально почувствовал, что в этот момент у него проявились звериные черты: глаза гневно сверкнули, по скулам прошла волна трансформации. Ева даже отшатнулась, очевидно, решив, что он собрался перекидываться в волка. Но альфа лишь крепко сжал зубы и взял чувства под контроль.
Именно напоминание о том, что случилось с его родными, привело в чувство. Потому что волчьи боги дали ему второй шанс с этой острой на язык человеческой женщиной. Не убережет ее, снова останется без души и сердца. Альфа успел побывать за чертой, когда вроде живешь, но ищешь смерти. Он много дел тогда натворил, вредный нрав истинной – не самая страшная кара за его проступки. Стерпит. Но вот сесть ей себе на шею не позволит. Капризы хороши до поры до времени.
– Теперь ты моя семья, Ева. Об этом мы тоже говорили. Мы либо идем назад, либо я тебя несу на плече. Выбирай.
– А как же моя свобода? – прорычала она ему в лицо. – Как же твои обещания больше не делать ничего из того, что я не захочу? Клятва альфы ничего не стоит?
– Клятва альфы незыблема, если это не касается безопасности истинной. В Крайтоне опасно. Мы возвращаемся в таверну.
– Не пойду! – выпалила она и попыталась сбежать. Бросилась через лес в сторону тракта.
Правда, Тео догнал ее быстро, даже не перекидываясь, и, как и обещал, взвалил на плечо. Поморщился, почувствовав нотки страха в аромате истинной: Ева до сих пор боялась его, хотя он даже не ей, себе поклялся, что никогда ее нарочно не обидит. Все у них по согласию должно быть. И руку не поднимет, хотя очень хочется пройтись ладонью по ягодицам, чтобы горели красным: за то, что собралась собой рисковать. А потом целовать нежную кожу, наслаждаясь стонами удовольствия.
Ева хоть и отрицала, что жаждет близости между ними, разделяя себя и волчицу, но все равно наслаждалась, когда отпускала себя. Тео не сразу, но догадался, что от вбитых ей в голову постулатов, что вервольфы злые и грязные, она не может ему по-настоящему открыться. И только в моменты, когда они сливались воедино в экстазе, его истинная забывала обо всех табу. Хорошей новостью было то, что такие моменты существовали, плохой, что Ева потом ела себя поедом за их близость и даже прикасаться к нему отказывалась.
А ведь его волку хотелось этого: не только горячих ночей, но и просто сжимать истинную в объятиях, вдыхать ее аромат, оставлять на ней свой. Простых поцелуев и прикосновений… Для Евы все это было под запретом. Пока под запретом. Теодрик собирался ее приручить, пойти навстречу ее желаниям, но истинная решила отправиться в единственную выстоявшую человеческую цитадель. Ради семьи, которая может не принять ее вовсе. Не тогда, когда она обрела истинного по традициям вервольфов.
Теодрик не знал семью Евы, но он как никто другой знал, насколько безжалостными могут быть люди. Они не щадили даже женщин и детей, так с чего они должны пощадить его истинную?
– Не брыкайся, – приказал он, все-таки погладив ее по ягодице. – Сейчас вернемся на постоялый двор и напишем им письмо.
– Письмо? – перестала вырываться Ева.
– Письмо, в котором ты попросишь своих родных выйти из Крайтона и встретиться с тобой. Город большой, но не настолько, чтобы посыльный их не нашел. Дадим ему монет сверху, и лешего отыщет, не то что твою семью.
– Они не умеют читать, – призналась она, – а я – писать. Мы грамоте не обучены.
– Научу тебя, если захочешь, – предложил Теодрик. – Не сейчас, конечно, а когда дома окажемся.
