Дарёна, напротив, приняла его слова сугубо всерьез, убежденно заявив, что духи и всякие существа – не редкость, они повсюду и чуть ли не на каждом шагу можно их повстречать, но они незримы, потому что не желают, чтобы их видели люди, но если они сами захотят, то могут явить себя человеку. Домовой, верно, хотел напугать гостя, вот и показался парню на глаза.
А позже был Вольге прежний сон. Но теперь был еще и жуткий голос, выворачивающий нутро наизнанку: «Понравилось тебе облачаться в волчью шкуру? Сделай это прямо теперь!»
Вскочил Вольга переполошено, огляделся нервно – никого. Успокоился понемногу: просто приснилось. Но до утра так и не смог больше сомкнуть глаз, неподвижно просидел под открытым небом в укромном месте, уставившись на звезды…
***
Как бы не хотелось Вольге быть рядом с Дарёной, но желание желанием, а есть еще и обычаи, которые нарушать нельзя. Он и так уже запозднился, не предстал перед племенем вместе с другими переродившимися, дабы произнести свое новое имя…
Как «расплатятся» с ним соплеменники за такой поступок? Что скажет дед Суховей? Получить ответы на эти вопросы Вольге всё равно когда-нибудь придется, так лучше раньше, чем позже – когда груз его вины увеличится в разы.
Разлука была невыносима, но долг обязывал.
Дед Суховей встретил его сердито:
– Где ты шатался, Храбр?
Он был уверен, что такое имя дали парню, – сам волхва о том просил. Почему именно Храбр? Да потому что в детстве мальчуган совсем не плакал, хотя по глазищам было видно, что страх и боль он испытывал нередко.
– По-иному меня боги нарекли, – отозвался парень, склонив голову. – Вольга я.
Суховей нахмурился, но промолчал. Собрался спешно и ушел куда-то…
– Не в тот мир ты заглянул на Перерождении, – сокрушенно сказал Суховей, вернувшись лишь под вечер, и вздохнул тяжело: – Чей же ты сын? Какая матерь тебя породила? Не знаю, какого ты роду-племени, но доля тебе досталась – не позавидуешь.
И он рассказал, что нашел Вольгу младенцем на берегу – в корзине, завернутого в волчью шкуру. Шкуру Суховей выбросил и никому не сказал. Сразу к волхву его отнес для заговора-отговора от злых духов, все-таки найденыш – вдруг чего.
Но и словом не обмолвился про волчью шкуру.
Только Дождезов как увидал мальца, тут же поморщился:
– Навью от твоего приемыша разит!
– Тиной болотной от него несет, я его на другом берегу нашел, – соврал Суховей.
Дождезов рассердился, мол, он волхвует только для Воронов, но дело свое всё-таки сделал.
Вот и теперь Суховей ходил к Дождезову – за объяснениями.
О таинстве Перерождения говорить запрещено, но волхв обязан был Суховею жизнью, когда-то спас он его от верной гибели, потому Дождезов и рассказал, что произошло с найденышем: о том, что он отправился не в мир Прави, как было должно, а устремился в Навь. Но пока неясно: сидит ли в парне тьма Нави основательно, или она его лишь пометила на время?
Дождезов посоветовал тайно отвести приемыша к жрецам-двубогам. Они хранят старую веру, когда почитали лишь двух богов: поклонялись Белобогу и Чернобогу в равной мере и степени. Со временем люди перестали поклоняться Чернобогу, начали чтить только светлых богов, прародителем которых был Белобог. Но для двубогов всё осталось по-прежнему. Только староверов очень мало теперь осталось.
Вот им совсем нетрудно обратиться к Чернобогу и попросить его оставить парня в покое. У Дождезова так не получится, он служит только светлым богам.
