– Мне больше нечего надеть, чудовище. Белье ты порвал, а потом оно куда-то благополучно подевалось.
– Тогда лучше полезай в постель, – раздался довольный голос волка.
– Ты что, возбуждаешься, когда командуешь?
Впрочем, то, что он командир одного из королевских легионов, само по себе должно было на это намекнуть.
В ответ на вопрос донесся громкий, пусть и, к сожалению, слишком короткий смех. Однако от этого звука у меня потеплело в груди.
– Просто напоминаю, что ты сама этого хочешь, раз уж тебе все еще нужна небольшая помощь, чтобы решиться.
Волк был прав. И это одновременно приводило меня в бешенство и казалось нелепым. И все же, когда я протянула руку к платью, зная, что могу схватить его и переместиться в укромную часть леса возле башен, чтобы там одеться, я замешкалась.
Я колебалась достаточно долго, чтобы все внутри меня заледенело, и когда мои веки сомкнулись, то, что меня ждало, просочилось в мысли.
Цветик, нам нужно поговорить.
Я знала.
Уже много дней я знала: что-то не так. Рорн, сопровождавший переброску большого количества солдат, вернулся еще более встревоженным, чем обычно. Мне сообщили, что путешествие прошло успешно, практически без стычек, если не считать стаи диких гончих.
Но эта недельная история с перемещением отрядов для защиты от очередной волны прорывающихся через границу смертных обернулась трагедией.
Я была уверена, что не переживу, если узнаю, что именно произошло, и поэтому избегала разговоров. Я сторонилась Рорна изо дня в день с тех пор, как, увидев, что я встречаю его на другом берегу реки, он вдруг напрягся. Скованные льдом голубые глаза не улыбались, не смотрели на меня с привычным облегчением, которого я так ждала, когда он возвращался домой.
В них не было ничего, в чем я нуждалась и что я обожала. Лишь то, чего я не желала знать.
Попытки избежать разговора ни к чему не привели. В конце концов вина стала для Рорна слишком тяжелой ношей. Ему нужно было от нее избавиться, и он загнал меня в угол.
Решил уничтожить, чтобы облегчить душу.
И вот я стояла там, принимая каждое его слово как удар в грудь, коими они для меня и являлись. Рорн не понимал, как стремительно я истекаю кровью, как мучительно заставляю себя дышать. Нет… он был слишком занят, извергая извинения, обещания, непростительные истины, и едва замечал, что со мной происходит.
Так продолжалось до тех пор, пока, в стремлении очистить собственную душу, он не переложил на меня собственную вину. Пока не использовал против меня то, что казалось мне нашим общим решением. Вот тогда я отмерла.
«Постоянные разговоры о детях, вечные разочарования, которые мы вынуждены терпеть… мне нужен наследник, цветик. Он нужен Вистензии. Мы любой ценой должны продолжить род».
Эти слова превратились в ножи, которые я так и не смогла выдернуть из сердца.
Но я не ушла сразу. Прежде чем Рорн медленно распахнул глаза шире, я просто растворилась в воздухе.
Я вернулась с наступлением темноты и обнаружила, что он сидит на краю нашей кровати. Под его глазами залегли тени.
«Цветик», – произнес Рорн, мгновенно поднявшись.
Тогда-то я и сказала ему, что мы больше не вместе.
Рорн тут же сбросил маску беспокойства, сменив ее холодным гневом – дабы напомнить мне обо всем, чего я прежде так отчаянно желала. Дабы убедиться, что я прекрасно понимаю, что мне никогда от него не сбежать.
И вот тогда я исчезла окончательно.
