Скорее всего, это увлечение сошло на нет, когда ему на смену пришло рисование. Более подходящее моему статусу времяпровождение.
Тесак протяжно хмыкнул. Спустя мгновение тишины, в которой он так пристально меня изучал, что кожа вспыхнула пятнами, волк бросил короткое:
– Нравится.
Я не удостоила реакцией ни это, ни ту часть себя, которой все происходящее тоже очень нравилось. И заговорила о другом:
– У тебя нет еды. Только орехи, вяленое мясо и… – Я подняла склянку с остатками печенья. – Это.
– Обычно я ем в Цитадели. – Волк выхватил книгу и вскинул брови, прочитав название. – Одна из моих любимых.
– Возможно, я выбрала ее потому, что она мне на это намекнула.
– У тебя неплохой нюх для той, кто не умеет обращаться. – Вернув книгу мне в руки, Тесак присел на корточки и хрипло приказал: – Поцелуй меня.
Я повиновалась, и у меня сразу перехватило дыхание. Пусть волк был мягок, даже нежен, он все равно опьянял. Бросив меня ошеломленной, Тесак сорвал себя кожаный тренировочный доспех и направился в купальную.
– Дай-ка сперва вымоюсь. Хочу тебя кое-куда сводить.
Предполагая, что это «кое-куда» связано с едой, я осталась нетерпеливо ерзать на кровати. Но мне предстояло обнаружить, что мои надежды разбиты вдребезги, а на смену им пришло нечто неожиданное.
Нечто, немного похожее на любовь.
Вдоль реки, ведущей на север, к Цитадели, тянулся густой лес. А в глубине леса, почти в миле от ведущей к городу прибрежной тропы, нас встретил маленький домик.
Среди деревьев поблескивала на солнце его каменная труба.
Мою грудь наполнило радостное тепло, щемящая тоска по тому, что осталось в прошлой жизни. Я не стала ждать. Я подошла ближе, чтобы полюбоваться им целиком. Плющ оплетал дымоход и водосточные трубы, по сводчатым окнам вилась виноградная лоза.
Выкрашенная в красный дверь потускнела. Сад зарос и нуждался в прополке. Мощеная дорожка, что начиналась между двумя чахлыми деревьями, потрескалась и была скользкой от мха.
И все это оказалось лучшим лекарством, хотя я бы никогда не подумала, что могу нуждаться в чем-то подобном.
Несколько пташек пили воду из забытой в саду и заросшей водорослями купальни для птиц.
Тесак приблизился так тихо, что я ничего не услышала, но все же почувствовала, что он стоит у меня за спиной.
– Это…
– Заходи, – мягко подтолкнул он, когда я не сумела подобрать слов, стискивая в пальцах ткань юбки.
Внутри меж трех сводчатых окон обнаружилась большая круглая комната, наполовину занятая книжными полками, сделанными из веток и неровных кусков древесины. Стекла украшали алые розы с изумрудными листьями. У двери ютился кухонный уголок, с фартуком и столешницей, его покрывала узорчатая плитка нежно-лавандового и голубого цветов.
В деревянной миске на круглом покосившемся обеденном столе поблескивали свежие фрукты. Тесак уже заходил сюда чуть раньше. Подтверждение тому – наполовину накрытый стол и сковорода на плите. Чем бы ни было это волшебное место, принадлежало оно волку. Его запах густо обволакивал все вокруг, словно въевшись в трещины каждого камня.
Я оглянулась на полки и воскликнула:
– Еще книги!
– Все не перечитал.
– Откуда б ты взял время, постоянно в разъездах по приказу своего короля…
Я уставилась на книги – и сердце вдруг защемило, когда я вспомнила имена, нацарапанные на титульных страницах и здесь, и в другом жилище волка.
– Они не твои.
Ответом на мое замечание, а может, даже обвинение, была тишина. А когда Тесак наконец заговорил, его тон звучал ровно, буднично:
