– Мышка, тебе нужно есть… при таком уровне стресса ты не должна лишать себя мясной пищи.
На подобном фоне сопротивление Малены, должно выглядеть причудой больной фантазии и эгоистическим капризом неблагодарной цыганки… но в мозгу «цыганки» роились все новые вопросы и подозрения, и хорошо, что Бруно был на ее стороне, и давно уже не считал опасения жены манией преследования.
Белинда же напоминала киллера, который кружит вокруг жертвы и все не может взять в толк – что пошло не так в безупречном плане покушения?..Она наконец-то перестала крутить упаковкой с мясом перед носом у Малены, раздраженно отодвинула в сторону – как пистолет, давший осечку – и снова взялась за корзину.
– Сфольятелли (5) с кремом и вишней на десерт… Что ты на меня так смотришь, мышка? Я что-то делаю неправильно?
«Ты все делаешь неправильно, проклятая ведьма… с первой минуты своего появления… и хуже всего – ты точно знаешь, зачем».
Правдивый ответ вышел бы недопустимо резким, Малена сделала над собой еще одно усилие, и слова прозвучали сдержанно:
– Сфольятелли с вишней любила Лиза, а не я.
– Ах, перестань! В нашей семье все их любят. Бруно – с самого детства, тебе бы следовало знать, милая… Неужели Мамочка Рашель не рассказывала, что это блюдо они всегда пекли по воскресеньям вместе с…
– С синьорой Алессией, мамой Бруно. Я знаю.
– Тебе тоже нужно научиться. Давай, когда Мамочка вернется из Марокко, а вы с Бруно – к нам, устроим мастер-класс, и будем все печь пирожные! Можно позвать Донати с детьми, и Орсини… У нас так давно не было семейных праздников…
Малена подняла потемневшие глаза:
– У нас с Бруно траур по дочери, еще и года не прошло. Мы не настаивали, чтобы вы держали его вместе с нами, но синьор Филиппо так решил. И знаешь, я не стану за это извиняться.
Белинда горестно поджала губы и снова потянулась погладить невестку по щеке:
– Ну что ты, что ты, милая, извиняться нужно мне!.. Я немного увлеклась… я тоже очень любила Лизу. И позавчера я тоже хотела тебе сказать об этом… но ты так остро отреагировала…
– Хватит!..
– О… тихо, тихо… только не волнуйся.
– Я не волнуюсь, но, пожалуйста, перестань!.. Перестань напоминать… что у меня нет ребенка… – последние слова потонули в задыхающемся всхлипе, и Малена закрыла лицо руками, злясь на себя за слабость и за пропущенный удар. Теперь Белинда точно получит то, что хочет: возможность правдиво рассказать Гвиччарди-старшему о «неуравновешенном поведении» невестки.
– Дорогая, послушай меня, пожалуйста… Ты снова уходишь от контакта, и меня это очень тревожит. – мелодичный голос свекрови продолжал журчать над ухом, запах духов окутывал плотной волной, улавливал в сеть, сплетенную из жасмина и роз, и почти не оставлял воздуха. Белинда пододвинула стул, подсела к Малене почти вплотную и положила руку ей на плечо:
– Давай поговорим. Я просто обязана… после твоей выходки на мосту…
Малена отдернула плечо, но снова была схвачена, на сей раз более жестко и настойчиво, а в голосе мачехи Бруно появился металл:
– Успокойся!
– Я спокойна, просто не хочу, чтобы ты меня трогала…
– Да, не выносишь прикосновений, это симптоматично. – и снова глубокий вздох, вроде бы исполненный сочувствия и материнской тревоги:
– Малена, я не стану упоминать о проблемах, которые твой поступок создал для нашей семьи… боюсь, ты все равно не поймешь, ведь ты, по сравнению с Бруно, росла совсем в других условиях, твои родители никогда не были публичными людьми…
