– Это еще не прощальный ужин, строго говоря. Прием с лобстерами «бенедикт», крабовым гратеном, волованами с черной икрой и тоннами жирного холестеринового мяса ожидает нас послезавтра в Рокфеллеровском центре, в «Рэйнбоу рум». (1) Так что не спеши бранить мистера Брауна.
– Да, пожалуй, я поторопилась с оценками… но к чему вдруг «Ора ди паста»? Странный выбор…
– Отнюдь. Американцы убеждены, что мы, римляне, жить не можем без макарон, вот и решили, после столь удачного завершения всех подготовительных мероприятий, угостить нас «настоящей итальянской пастой». Это дружественный жест, и, конечно, мы его оценим, как подобает, Виола.
– Да, сэр… Я поняла.
Он поморщился:
– Ты опять за свое? Перестань называть меня «сэр». Это глупо и неуместно. Я, конечно, учился в Англии, но меня не посвящали в рыцари, и у меня нет военного чина в армии США.
– Прошу прощения, Бруно. – Виола скромно опустила ресницы, чтобы скрыть блеснувшие в глазах пресловутые «лукавые искорки», безошибочный знак, что женщина просто-напросто дразнит мужчину. Она позволяла ему чувствовать свое превосходство – и внутренне потешалась над потугами молодого босса казаться чопорней и строже, чем сам синьор Филиппо.
– Это все изменения на завтра?
– Нет. После ужина Микки и Рут ведут нас на ночное бродвейское шоу. Начало в десять.
Виола старательно внесла запись в графу органайзера, но не удержалась и снова съязвила:
– Как чудесно! Сперва подделка под итальянскую пасту, потом подделка под «Мулен Руж»… Они так стараются, так стараются…
Вместо того, чтобы в очередной раз одернуть нахальную девицу, Бруно усмехнулся, поскольку не мог не признать некоей справедливости ее претензии: американцам, по крайней мере, мисс Сандерс, было известно, что он терпеть не может бродвейские мюзиклы.
– Полагаю, что приглашение в театр на Бродвее – маленькая месть за «Севильского цирюльника» в театре Арджентина. (2) Ну что же, если нам посылаются испытания, будем переносить их с достоинством… Вот теперь все, ты свободна. Спокойной ночи.
Виола вздохнула и с явным облегчением захлопнула органайзер, но не спешила покидать апартаменты своего начальника. В отеле «Сент Реджис», как известно, нет плохих комнат, и та, что занимала персональная ассистентка синьора Гвиччарди, была роскошной и уютной, уступающей номеру Бруно разве что расположением (на четыре этажа ниже), размерами и количеством мягкой мебели. Вернуться туда после трудного дня, заполненного переговорной суетой и нервными поездками по деловому центру Нью-Йорка, погрузиться в ванну с пузыриками и душистой пеной, а после завернуться в халат и заползти в огромную кровать, под легкое и теплое одеяло, раскинуться на прохладных подушках, казалось заслуженной наградой верному воину «Гвиччарди SpA Roma»… но вкладывать в ножны самурайский клинок пока еще было рано.
Она могла иначе послужить господину.
Осторожно переступая длинными стройными ногами, ровно до колен прикрытыми черной плиссированной юбкой, и обутыми в модные замшевые туфельки от Валентино, Виола подошла к Бруно – он как раз опустился в кресло и взял со столика журнал -и присела на широкий кожаный подлокотник:
– Ты правда меня отсылаешь? Еще и десяти нет… самое время заняться чем-нибудь приятным.
Углы рта у босса недовольно дернулись, но он сдержал раздражение, и проговорил спокойно, как будто отказывался от предложения официантки попробовать десерт:
