Волк среди волков - страница 106

– Эй, Книбуш, старый болван, – кричит Мейер, – заходи сюда, чокнемся с тобой на прощанье по случаю моего отъезда из Нейлоэ!

Сказать по правде, лесничему не до выпивки, к тому же он знает, что Мейер-губан, когда выпьет, становится коварен, как старый бык, но тут пахнет новостями, а новости это как раз то, перед чем лесничему трудно устоять. Ему нужно все знать, чтобы со всем сообразоваться. Итак, он зашел в трактир, а собака со всей собачьей покорностью судьбе заползла под стол и приготовилась смирно пролежать, не издавая ни звука, сколько бы ни пришлось – полчаса или четыре. Лесничий постучал по столу и предупредил:

– Но денег у меня при себе нет!

– У меня тоже нет! – ухмыльнулся Мейер-губан, который уже порядком заложил. – Потому-то я тебя и приглашаю, Книбуш. И с большим удовольствием! Здешние все сейчас в поле, так что я сам достал себе из буфета бутылку коньяку, а пива я тоже могу тебе нацедить, если ты его предпочитаешь.

Лесничему страшно, как бы чего не вышло из такого самочинного самообслуживания.

– Нет, спасибо, Мейер, я лучше пить не буду, – говорит он смущенно.

Лицо у Мейера стало еще краснее.

– Ах, ты думаешь, я ворую? Ах, ты полагаешь, я не заплачу за то, что взял? Этого, Книбуш, я не потерплю! А ну, скажи, где я что украл… А не то!..

«Не то» остается неразъясненным, потому что лесничий поспешил заверить, что все в порядке и он, пожалуй, не откажется от рюмки коньяку.

– Один коньяк не пройдет! – прокричал Мейер и, невзирая на мягкий отпор лесничего, налил ему по всем правилам искусства стакан пива и принес ящик с сигарами. Себе он прихватил пачку сигарет.

– Чокнемся, Книбуш! За то, чтоб нашим детям жить два века!

В ответ на этот тост лесничий сдвинул косматые брови, вспомнив поневоле двух своих убитых на войне сыновей. Но с таким человеком, как Мейер-губан, нет смысла спорить, а потому он предпочел спросить:

– Что же такое случилось сегодня с полудня, что ты ни с того ни с сего собрался в отъезд?

Управляющий сразу помрачнел.

– Случилась гроза, – цедит он сквозь зубы. – Подлая берлинская гроза, черт бы ее побрал! Никогда у нас не бывало грозы при западном ветре. А сегодня нате, извольте!

– Да, через десять минут польет, – соглашается Книбуш и смотрит в потемневшее окно. – Ты свозить не приказывал?.. Вся деревня свозит!

– Вижу не хуже тебя, лошак! – обозлился Мейер. И в самом деле, трудно было не видеть: как раз в эту минуту через площадь опять проехал высоко навитой воз и скрылся во дворе у Гаазе.

– Ну, не обязательно, чтоб ротмистр тебя по такому случаю прогнал со двора, – утешает Книбуш. – Впрочем, я на твоем месте давно бы распорядился свозить.

– Ты на моем месте давно бы от великого ума подавился собственным дерьмом! – заорал в бешенстве Мейер. Он опрокидывает стакан, затем другой и говорит спокойней: – Задним числом и дурак куда как умен. Что ж ты мне нынче днем не сказал, что ты давно бы распорядился свозить?.. Ага!.. – Он надменно улыбается, зевает и снова берется за стакан. Теперь он смотрит на лесничего, таинственно подмигивая прищуренным глазом, и говорит многозначительно: – Впрочем, ротмистр прогонит меня не только из-за этого.

– Да? – спрашивает лесничий. – Ты, кстати, не видел, староста у себя?

– У себя, – говорит Мейер-губан. – Пришел недавно вместе с лейтенантом.

Книбуша это не устраивает. Если лейтенант тоже там, нет смысла идти к старосте и заводить с ним разговор о закладной. А нужно бы. Через пять дней выходит срок уплаты полугодовых процентов, нельзя же допустить, чтобы ему всучили бумажку в двести марок!