– Какие аккуратные надрезы. Будто хирургическим ножом орудовали, – заметил детектив.
– Да с него будто шкуру сняли! Как с животного, – парировал шериф.
Лишь украдкой слух Виктора уловил настойчивый звон церковного колокола, который изначально был принят за неясную лесную трель. Но благовест звучал всё громче, словно храм располагался за первой линией сосновой поросли. "Невозможно услыхать тут городскую церковь", – подумал Плацтер и вновь покосился на труп.
– Это каннибализм?
– Нет. Все органы целы.
– Его просто так растерзал человек зубами?
– И ножом, судя по форме некоторых ран.
– Послушайте, – не унимался шериф. – А вы уверены, что он был ещё живым, когда его цепляли на ветви?
– Меня на это натолкнуло в первую очередь трупное окоченение. Видите, как застыли руки? Дельтовидные мышцы, эти, над плечами, скручены под углом тридцать семь и сорок градусов. А большие круглые мышцы, вот тут, у лопаток, наоборот, вывернуты. – Ричсон терпеливо водил пальцем вдоль тела мальчишки, слегка приподняв за плечо.
– Вы выяснили время смерти? – спросил Виктор.
– Мышцы на механическое воздействие уже не реагируют. Но склера твёрдая, я хочу проверить его зрачки на суправитальную реакцию в лаборатории, чтобы назвать точное время.
– Это как? Они должны сужаться и расширяться? Как при реакции на свет?
– Что-то вроде этого. Пока я измерил температуру в подмышечной впадине, но сами понимаете… – Джой кивнул сам себе, а затем осмотрелся. – Парень почти раздетый. В такие-то морозы. Пока я указал в протоколе примерное время наступления смерти – между тремя и тремя-двадцатью часами утра.
– Что насчёт других улик?
– В пяти милях нашли обглоданную руку, – вмешался Джереми. Голос его звучал мрачно, почти безжизненно. Он неотрывно смотрел на мальчишеское тело, вглядывался в раны и в лицо, будто силился уловить то, чего не сыскал криминалист.
– Мне ещё следует детально изучить её в лаборатории, но при беглом исследовании я обнаружил, что под уцелевшими пальцами, вернее говоря, под ногтями, нет никаких следов. Ни кожи, ни крови, ни земли. Только сверху. То же касается и зубов. – Джой достал из запечатанного пакета шпатель и приоткрыл с его помощью губу убитого. – Никаких следов. С синяками – дело сложнее.
– То есть нет следов борьбы, – резюмировал шериф.
– Мальчишка добровольно пошёл на заклание. Это ритуальное убийство, – прошептал Виктор.
Спящим существом проносилась мимо окон зимняя пуща. Пригорки сквозь густые заросли кустарников вздымались рыхлой землёй, и тут же опадали вниз, теряясь за обочиной, но следом тотчас вырастали вновь. Лоррод застрял в лесной колыбели. Поначалу маленький и неприкаянный, стоило ему начать расти, как матерь-природа окружила его неумолимой заботой, словно пыталась укрыть от всего остального мира. Или наоборот.
– Это ритуальное убийство, – тихо повторил Виктор, сидя в машине у Бекки. Он задумчиво листал дело, но буквы мимолётом проносились в никуда, принимая непонятные очертания и формы. Перед взором застыл Медвежонок-Джеки. Оставалось только гадать, каким мальчишка был при жизни.
– Будь это в действительности так, то мы бы обнаружили предпосылки этого, разве нет? – нерешительно спросила Коннелли.
– Да. Мне нужно в архив, чтобы ознакомиться с убийствами, которые случались тут ранее. Но перед этим нужно навестить родителей мальчика.
– Если вам туда дозволено, – буркнула Бекки. – А родители – Джереми уже опросил их.
