Еще в комнате имелся широкий подоконник, немного пыльный, но зато с плюшевым медведем Фрэнсисом, забравшимся сюда из картонных коробок в коридоре. Такой странный детский предмет напоминал Эби ее семью с тремя братьями и двумя сестрами, от которой она сбежала. С пуговицами вместо глаз и запахом старья, медведь напоминал еще и о забытом детстве, что Эби провела на ферме с одиноким, слегка прихрамывающим ослом, который, не смотря на обилие членов семьи, был ее единственным другом.
Вечер перешел в ночь и по стеклу забарабанили ледяные капли. Подоконник был пуст – медведь перекочевал в постель, в теплые объятия. Эби вдыхала запах старой плюшевой игрушки и потихоньку расслаблялась под теплым пледом под звуки дождя.
***
Ей приснилась зима. Не та, которая обычно бывает, а с большими сугробами и холодом, пробирающим до костей. Еще там был лес с высокими соснами, последние ветки которых целовали небо.
И волки…
Их глаза сверкали подобно молниям, полные ненависти и жажды. С огромных острых клыков падала горячая слюна, оставляя в снегу глубокие ямки. Шерсть дыбом – признак опасности. Волки состояли из мощи, подпитываемые энергией самой земли. Уроженцы злости, ненависти и алчности.
И они гнались за ней.
Она слышала их теплое дыхание, вырывающееся из вонючей пасти. Волки словно кричали мне вдогонку.
Никакой пощады, никакой справедливости, только кровь!
И боль!
И смерть!
Они рычали и смеялись, и будили сосны своим шумом. А она бежала со всех ног, но деревья словно сужались, не давая ей выбраться из хватки леса. Девушке было жутко страшно, грудь ходила ходуном, а сердце было готово выпрыгнуть наружу. Она ощущала себя маленьким невинным кроликом, не способным спасти даже себя.
Один из волков настиг свою жертву и повалил ее в сугроб. Он оскалился и заговорил на человечьем языке…
***
Эби проснулась от шума за пределами ее комнаты. Все еще отходя от своего кошмара, она присела и потерла глаза. За окном дождь уже закончился и стало темно. С кухни доносился приятный женский голос с проблесками высокой интонации и мужской, немного с хрипотцой, но по громкости ничуть не уступающий. Ви и Табаки ругались.
Поднявшись, Эби накинула на себя плед и засеменила на поле боя, босая и недовольная, выяснять, что произошло. О, а могло произойти все, что угодно.
Табаки любил покричать, особенно у него это получалось, когда он нервничал, или желал отобрать свою бутылку со спиртным обратно. Афродита же, по сути, являлась быстро вспыхивающей натурой, подстать своим корням – что тянулись из Испании, а поэтому эти двое создавали столько шума и энергии, что наверняка рядом с ними неработающая лампочка неожиданно загорелась бы, а все соседские коты разбежались бы кто куда.
Сонно прикрывая глаза, Эби зашагала на кухню. Яркий свет резал глаза, а холодный пол доводил до мурашек, но интерес заставлял об этом забыть.
– Эй, вы на время смотрели?
Табаки и Ви обернувшись, резко замолчали. На кухне был и Кай, он облокотился на подоконник и посмотрев на Эби, вздохнул, словно не хотел, чтобы она здесь находилась:
– Мышонок из Морфеева царства.
Эби нахмурилась и взглянула на каждого по очереди. На стене еле слышно болтал телевизор. Табаки всплеснул руками, Афродита сжала губы, а Кай грустно покачал головой. Эби стала рассматривать пол:
– Это я поела твое рагу.
– Что? – Табаки оглянулся на сковороду. – А я то думаю, чего это порция меньше стала.
