На экране появились кадры с мест происшествия: сначала лежащий на ступенях мужчина, потом сгоревший дотла автомобиль.
Диктору подали какой-то листок. Тот пробежал его глазами и продолжил:
– Только что к нам поступила новая информация. В своей квартире час назад найден убитым Леонид Краснов, известный под кличкой Лека. Убиты также его жена, мать и двое детей. Младшему сыну Краснова еще не исполнилось и трех лет. Краснов принадлежал к группировке «Белый ряд»…
Оля взглянула на Тигра. Тот мрачно вертел в руках пульт.
И откуда они все знают, черти? Сливает, похоже, кто-то информацию. Достоверные источники… Сроду у них, кроме УВД, никаких источников не было. А менты тайны следствия не разглашают раньше времени, чтобы не опозориться в случае чего. Получается, что свои стучат. Ладно хоть, не ментам напрямую. И то радует. Не совсем еще, значит, оборзели. Найти бы этих дятлов.
– Убит на своей даче один из коммерческих директоров акционерного общества «Скорпион». Преступники, совершив свое грязное дело, подожгли дом и скрылись. В дыму задохнулся семилетний сын убитого. Возбуждено уголовное дело, – бубнил телевизор.
Ручка выпала у Оли из рук и покатилась под стол. Девушка закрыла лицо ладонями, не в силах больше вынести это.
Михаил понял, что сейчас она сорвется, и решил это предотвратить: подошел сзади и обнял ее за плечи:
– Оля!
Она повернулась к нему в слезах:
– Миша, зачем тебе это? Зачем?
Тигр прижал ее к себе, но Оля вырвалась от него и вышла из комнаты.
Михаил сел на стул, схватившись руками за голову. Некоторое время он не двигался. Потом оделся и ушел.
Селиверстов, развалившись на диване, читал газету. Жена Селиверстова, в бигуди и шелковом халате с китайскими драконами, что-то напевая, раскладывала пасьянс. Дети уже спали.
Устав от трудов праведных на своей лесопилке, Селиверстов мечтал, как на следующей неделе он со своей женой поедет на банкет к Хакимову по случаю очередной годовщины образования холдинга, какие там будут вина, закуски, пирожные. Любил Селиверстов поесть, побаловать свой животик, приятно радующий глаз своей округлостью и упитанностью.
Его супруга, умаявшись за целый день в салоне красоты, где ей делали различные маски, ванночки, маникюр и много других приятных и неприятных, но полезных процедур, выкладывая на стол валета бубен, размышляла о том, как этот валет соотносится с дамой треф и как сказать своему мужу, что ей нечего надеть на банкет к Хакимову.
В дверь позвонили.
Селиверстовы недоуменно переглянулись, и глава семьи пошел открывать. Изучив в дверной глазок незванного гостя – молодого улыбчивого парня, директор лесопилки через дверь ответил:
– Люси нет дома. Она на вечеринке, – и опять приник к глазку.
– Степан Степанович, – засмеялся парень, – я не к Люсе, я – к вам. От Рамаза Муратовича.
Камень свалился с души у Селиверстова. С готовностью и надеждой распахнул он дверь.
В квартиру завалились несколько крепких парней. Двое из них заломили назад руки Степану Степановичу, а еще двое перехватили, посмеиваясь, его благоверную супругу, не успевшую даже взвизгнуть хорошенько. После этого только вошел улыбчивый гость и закрыл за собой дверь.
– Степан Степанович, ай-яй-яй, как нехорошо, – сказал он. – Как же так? Разве вы не знаете, что подошло время платежа?
– Знаю, – осторожно прошептал Селиверстов. – Я уже заплатил.
– А Хакимов как же? Он не платит, а вы на него никак не хотите повлиять в этом праведном деле. Нехорошо. Придется наказать вас, дорогой Степан Степанович. Он же, можно сказать, на свою сторону вас склоняет, а вы ему способствуете. Нехорошо, – объяснял улыбчивый. – Вы человек слабый, можете и поддаться. А потом другие, глядя на вас, захотят нарушить договор. Мы вас оберегаем от неприятностей, охраняем, помогаем, чем можем, а вы? Ай-яй-яй, любезный Степан Степанович! Начинайте, ребята, – вздохнул он и уселся на стул.
