–Тимоха, здорово! Ты откуда? – Головнин был среди конных казаков и находился на передовом рубеже. Конники охраняли лагерь от внезапного нападения татар. – С головой что?
–Стрелой зацепило, – весело ответил Тимофей, – Вставай, я черкасов привел. Пошли знакомиться, меня до вечера отпустили.
Василий встал, вместе с шурином сошел на берег. Возле струга стояли чубатые, длинноусые, в полотняных, расшитых шелками, рубахах казаки. Некоторые с люлькой в зубах. Стояли, разговаривали с донцами, рассказывали о бое с татарами, делились новостями: казаки яицкие пришли, а воеводой поставили князя Никиту Мещерского. Все расселись на берегу, знакомились. Вологжанин разговаривал с Остапом Гусаком, на рябом лице которого виднелись следы многочисленных сабельных ударов. Появилась брага, гости выставили горилку. Подошли еще казаки. Было людно, но не шумно.
–И как там – в Даурах? – допытывался Гусак.
–Везде люди живут, – ответил Вася.
–Я слышал, там медведи по улицам ходят? – интересовался Остап.
–Там походишь…– ухмыльнулся Вологжанин, – Сразу на рогатину поднимут.
–Воюют с кем-нибудь?
–Войны хватает, – хмуро ответил Вася.– То монголы набегают, то богдойцы лезут. Меня саблю держать научил Никита Черкас.
–Наш, – удовлетворенно кивнул Гусак, – В Сибирь многих, кто против шляхты и старшины шел, отправляли.
–Не знаю, он не говорил, – пожал плечами Вологжанин.
–Может, покажешь, чему учил? – спросил Остап.
–Можно, – согласился Василий.Он знал обычай ватаг: меряться силой, умением, чтобы соратники знали, кто на что способен. Казаки быстро освободили круг. Донцы и запорожцы бились о заклад. Соперники сражались, пока один не сдавался. Тяжелые ранения запрещались. Шиком считалось задержать неотвратимый удар, чуть царапнуть противника. Вытащив сабли, соперники заходили друг возле друга. Остап с неожиданной легкостью скользнул вперед. Взмах. Вологжанин отпрянул, ушел влево, отбил клинок и ударил сам. Работая только кистью, Гусак отвел удар, присел, махнул саблей и располосовал рубаху на животе Василия. Тот отпрыгнул, закрутил «восьмерки»: нижнюю, верхнюю. Новый знакомый противником был серьезным. Вася отступал, уходил «свилями» от ударов. Рука немела. Он перекинул клинок в левую руку, увел удар вниз и кинул острие в лицо Остапа. Гусак отдернул голову, конец сабли рассек мочку уха. Оба замерли. Остап, глядя на Вологжанина, спросил:
–Удар остановил?
–Ага, – мотнул тот головой.
–Этому приему тебя не наши учили.
–Нет, – не стал отрицать Вася.
Гусак кинул саблю в ножны, подал руку. Они обменялись рукопожатием.
–Теперь верю, что царя спас – янычара успел срубить.
Вологжанин бросил взгляд на веселогородственничка, который в первом ряду круга забирал выигранные деньги. «Ну погоди!..» -мысленно пригрозил он Тимохе. Все стало на свои места. Головнин, видимо, прихвастнул в разговоре с запорожцами, а те решили посмотреть и проверить казака. Вечерело. Гости собрались в свой табор, взяв обещание с хозяев, прийти к ним с ответным визитом. Закат погас. Землю покрыла свежая, ароматная ночь. Холодком потянуло с Дона. Вологжанин лежал и смотрел в безмятежную глубину неба, на котором мерцали золотые искорки-звезды. Рядом пели песню:
По горным пескам,
По зелёным лужкам,
Да по сладким лужкам
Быстра речка бежит…
Вал привалили к самому азовскому рву. В ров полетели снопы из камыша, кули с навозом, сверх засыпали землей. Где ров сровняли, начали вытаскивать, подрубать частокол с азовского вала. Шла ожесточенная орудийная стрельба. Огонь турецких пушек, которые стояли на раскатах на валу, подавили. Азовцы засели в крепости, перенесли туда же знамена с вала. По приказу воеводы Шеина захватить вал и очистить его от османской артиллерии должны были украинские казаки Лизогуба и донцы Миняева. В ночь на пятницу четырнадцатого июня под частоколом сделали подкоп. Казачьи сотни бесшумно скользили в провал под бревна. Казаки сняли часовых и ударили в предутренней тишине, как всегда, внезапно. Ошарашенные янычары, охранявшие раскат, и заспанные пушкари были сметены казачьим натиском.
