–Не боишься, что я того Гусака найти прикажу? – внезапно спросил царь.
–У престола он Божьего. Убили его шведы, когда мы зимой их отряд громили, генерала Лими… или Лимры.
–Лимрота?
–Ага, кивнул Вологжанин.
–Почему с Булавиным назад на Дон не пошел? – поинтересовался Петр.
Василий призадумался.
–Раненый я был, да и не к чему мне возвращаться было. Я за жену мстил, а ее брат против меня на Айдаре был, зять тоже. Ну, убил бы я зятя, значит дочь моя вдовой осталась бы, а внуки – сиротами. Отлежался я у Остапа. Тут новость: шведы на Украине, и Мазепа Русь продал. Пошел я с Гусаком в отряд. Шведов колотили, а потом – к Скоропадскому, в полк Семена Палия.
–Булавинцев среди казаков много?
–Не знаю, Ваше Величество, за себя отвечаю.
–Что же мне с тобой делать…– задумался царь.
–Хочешь – казни, хочешь – милуй. Одна просьба у меня будет, Ваше Величество.
–Какая?
–Азовская медаль у меня на шее на гайтане висит, пусть дочери отправят.
Пётр хмыкнул:
–Увидишь дочь, а потом – в Нерчинск, нет вора Вологжанина. Поедешь Воложаниным… назад не вернешься, – Царь вышел из шатра. Кому-то приказал: – Лечить бережно, относиться с ласкою.
Приказчик Читинского плотбища Василий Казанцев провожал непонятного гонца. Гонец приехал на Покров, когда девки просят: «Покрой, батюшка Покров, землю снежком, а меня – женишком». Переваливаясь с ноги на ногу, в избу зашел казак в годах в овчинном полушубке и бараньей шапке с красным верхом. Снял шапку, перекрестился на иконы, тряхнул полуседой головой и попросился ночевать. Когда казак разделся, на кафтане звякнули две медали: за Азов и за Полтаву. Рассказывал о Полтавской битве, спрашивал о старых нерчинских да албазинских казаках. Повесил голову, когда приказчик сообщил о смерти деда Лосева, помолчал, потом сказал:
–Вечная память.
Сейчас гонец одвуконь выезжал со двора. Оглянулся, махнул рукой Василию:
–Еще увидимся, тезка, – И рысью пошел на Нерчинск.
Беглец
Гоша Медведев, сын разорившегося мелкого купца, своекоштный воспитанник иркутской гимназии, в которой заканчивал курс наук, крупный семнадцатилетний парень, чуть косолапя, шагал домой. Жил он в городе у старшей сестры, вышедшей замуж за мелкого чиновника по фамилии Гартох.
–Медвежонок! – Гоша услышал свое прозвище и обернулся. К нему подбежал знакомый подросток:
– Возле Ангары твоего отца бьют.
Гоша развернулся и побежал к берегу. Его отец, Иван Филимонович, иногда приезжал из деревни Ушаковки, где жил и имел небольшое хозяйство, в город по делам и, если выпивал с кем-нибудь из знакомых, начиналось мордобитие. После банкротства он остался должен многим, и, хотя суммы были не большие, кредиторы не простили должника и выбивали свои займы с процентами кулаками. Медвежонок ворвался в кружок пирующего мелкого купечества, в котором бывшие компаньоны расправлялись с отцом, сухим мужичком с испитым лицом. Силен гимназист был не по годам, пошел в деда по материнской линии, коренного сибиряка. Дед даже в старости легко гнул пальцами медные пятаки. Сын оторвал от отца одного из гуляк, откинул его в сторону, увернулся от удара второго, поймал его за руку и перекинул через себя. Занятый дракой, он не видел, как подбежали двое земских полицейских. Драчуны бросились врассыпную, а один из полицейских огрел Гошу саблей в ножнах. Получив сильный удар сзади по шее, Медвежонок с разворота ударил блюстителя порядка в ухо. Полицейский отлетел, упал и со всего маху приложился головой об валун. Череп треснул как орех. В замешательстве гимназист остановился: из головы упавшего медленно текла струйка алой крови.
