– А в чём дело, коллега? Что это вы делаете в моей спальне?
– Вы в своём уме, уважаемый? Это не ваша спальня. Это дурдом!
Лаврентий Павлович заозирался по сторонам.
– С чего это вы взяли? Похоже, просто больничная палата. А что это мы тут делаем? Может, нас всех взрывом контузило…
– Вас, уважаемый, точно контузило, если вы не хотите замечать очевидных вещей. Посмотрите на решётки на окнах! А дверь? Толстая металлическая с маленьким окошком. А штамп на простыни, в конце концов? «Городская муниципальная психиатрическая больница имени Шульженко»!
– Что?! – Леонид Ильич резко сел. – Нас повязали?!
– Ещё один контуженый проснулся, – пробормотал Никита Сергеевич и подошёл к двери, чтобы выглянуть в окошко. – Коридор. Никого нет, – он хотел было подёргать ручку двери, но ручки не было. – Кто-нибудь знает, почему мы здесь? – обратился он к своим коллегам.
– Я знаю, – сказал Дима, который, оказывается, не спал. – Нам сюда давно пора. Придумали тоже – кольцо всевластия. Сумасшедшие старикашки.
– Что это вы там бубните себе под нос, уважаемый? Никак оскорбить нас вздумали?
– Да кому вы нужны? – Дима отвернулся к стенке. – Я домой хочу.
– Так. Предлагаю мыслить конструктивно, – Никита Сергеевич мерил шагами палату. – Какие здесь порядки? Кто-нибудь уже лежал в психушке? – все покосились на Леонида Ильича. Тот активно замотал головой. – Нет? Странно. Утром в больницах обычно приходит медсестра. Сейчас она придёт, и мы…
– Санитар, – перебил его Лаврентий Павлович.
– Что? Ах, да. Придёт санитар, и мы выясним, как и почему тут оказались. Я уверен, это недоразумение и скоро всё прояснится. И мы сегодня же уйдём домой.
– Проясниться должно у вас в головах, – тихо бубнил Дима из своего угла. – Взорвали целый корпус; радуйтесь, что в тюрьму не посадили. Экспертиза установила: групповые галлюцинации. Принудительное лечение.
– Вроде вспоминаю – что-то было, – Лаврентий Павлович почесал макушку. – Потеря памяти – результат действия препаратов?
– Ага. Электрошока, – буркнул Дима.
– Электросудорожной терапии, уважаемый. Теперь это так называется.
В коридоре послышался шум. Никита Сергеевич выглянул в окошко.
– Кто-то идёт. Кажется, это доктор. Сейчас мы всё и выясним.
***
– Нет, вы слышали, что сказал этот, так называемый, доктор? – Леонид Ильич со злостью выплюнул последнее слово. – Он сказал, что у меня болезнь, э, этого, как его?
– Пика, – подсказал Лаврентий Павлович.
– Да, спасибо. А что это?
– Предстарческое слабоумие.
– Что?!
– Успокойтесь, уважаемый. Этот доктор вообще много говорил.
– Это точно. Лично я больше половины слов не понял, – признался Лаврентий Павлович. – А ведь у меня степень профессора!
– Физики, а не психиатрии, – напомнил Дима.
Было время завтрака, поэтому профессора и Дима сидели в столовой и без особого энтузиазма ковыряли ложками в тарелках с овсяной кашей.
– Годы идут, а столовское меню не меняется, – уныло заметил Леонид Ильич.
– Что, – спросил Дима, – когда вы лежали здесь раньше, вам тоже овсянку на завтрак давали?
Леонид Ильич подумал, не обидеться ли ему. Но потом ему в голову пришла идея. Он наклонился ближе к своим коллегам и зашипел:
– Пора удирать!
Остальные настороженно переглянулись.
– Но позвольте, уважаемый…
– Вы, что, не понимаете? Так просто нас отсюда не выпустят. Мало того, что нам всем приписали галлюциноз, так вдобавок к этому нашли каждому персональную болезнь. Это явная подстава!
