Волшебный глобус - страница 2

– Это почему же смешное? – обиделась Соня. – Нормальное название. Вот если бы ты какую-нибудь землю открыл, то название гораздо бы смешнее получилось: Парамония.

– Парамония! Ха-ха-ха! – покатился со смеху Моня. – И как бы называли жителей этой земли – парамонцами?

– Парамонийцами, – с важным видом поправила брата Соня.

Слово снова взял дедушка:

– О Сониях, Парамониях и прочих неизвестных науке клочках суши ничего не скажу – возможно, таковых и в самом деле на Земле уже не осталось. А вот насчет других природных чудес я с тобою, внученька, пожалуй, не соглашусь. Знаешь, сколько ещё на нашей планете всякого-разного, неоткрытого? О-о-о! Не то что на ваш век, ещё на ваших внуков-правнуков останется.

– Это как же так? – сразу за двоих – и за себя, и за Соню – удивился Моня. – Неужели в наш век космических полётов и всеобщей компьютеризации где-то что-то ещё да не открыли?

– А то, – подкрутил пышный ус дедушка. – Клянусь крюйс-бом-брамселем!

Дедушка любил ввернуть в беседе какой-нибудь мудрёный морской термин. Крюйс-бом-брамсель – это название одного из парусов, каковых на уважающем себя парусном судне имеется превеликое множество. Дедушка, хоть и ходил по морям не на паруснике, а на пароходе, названия всех парусов знал назубок.

– Известно ли вам, мои юные друзья, – хитро прищурился Бонифаций Евпатьевич, – что свыше семидесяти процентов поверхности Земли занимает Мировой океан? А изучен он лишь примерно на пять процентов. Вот и подумайте: много ли мы знаем о своей планете?.. Да что там океан! И на суше порою происходят удивительные открытия. Ежегодно на земном шаре обнаруживаются новые виды растений и животных. И поверьте, речь идёт не о каких-нибудь там малюсеньких букашках, или инфузориях. Порою учёным удаётся обнаружить млекопитающих весьма приличных размеров. Например, несколько лет назад в джунглях Бирмы – это такая страна в юго-восточной Азии – обнаружили новый вид обезьян. А обезьяна – это вам всё-таки не муравей.

– Вот здорово! – выпалил Моня.

– И я хочу отыскать в джунглях какое-нибудь неизвестное науке животное! – крикнула Соня. – Пусть и не такую большую, как обезьяна. Пусть даже крохотулечную. Какую-нибудь ма-а-ахонькую козявочку.

– И как же ты эту ма-а-ахонькую козявочку назовешь? – с усмешкой спросил Моня. – Небось, опять сонией?

– Нет, не сонией, – ответила Соня. – Ты разве не знаешь, что учёные дают растениям и животным названия на латинском языке? Чтобы путаницы не было.

Парамон, естественно, об этом знал. Мало того – он сам об этом несколько дней назад рассказал сестрёнке.

А Соня с умным видом продолжала:

– Я назову эту букашечку «Соникус Коржикус».

– Как-как? – переспросил Моня.

– Соникус Коржикус, – повторила Соня. Растолковала для непонятливых: – В переводе с латинского это значит «Соня Коржикова».

Соня считала латынь самым простым языком на свете. «А что, – говорила девочка, – гораздо проще русского. В латинском языке всё как пишется, так и слышится. Никаких тебе правил. И переводить с русского на латынь весьма просто. Знай себе лишь «кус» в конце каждого слова прибавляй. Книга будет книгикус, стул – стуликус, машина – машиникус… Вот только буквы в латинском языке почему-то английские» …

– Соникус Коржикус! Ой, умора! – Моня схватился за живот и покатился со смеху. Покатился в прямом смысле этого слова – прямо по полу.

– Дедуль, – насупилась Соня, – а что это Моня надо мною смеётся!