– Потому что здесь совсем рядом море, – невозмутимо ответила волшебница.
Мартин моргнул и попробовал прижать задёргавшийся правый глаз. Море. Ладно. Пусть будет море. Всё равно ничего не понять. Лучше заняться карпаччо.
То ли час пролетел, то ли минута прошла, то ли мир просто замер в ожидании. И только когда стекла по хрустальному кружеву последняя бордовая капля, в форточке снова зашумел прохладный ветер. Мартин едва успел положить вилку на пустую тарелку, как на столе осталась только белоснежная скатерть.
– Вы, помнится, хотели прогуляться по саду? – спросила Нелли.
– Я не хотела, – буркнула Заморючка. – Что бы вы ни говорили, а там страшновато.
– Но именно там то, что вам нужно. Здесь, в доме, этого нет.
– Понимаю, – сказал Мартин.
– Там есть красота, – почти пропела Аля. – Найдете её – найдете и остальное. Только постарайтесь успеть до захода солнца.
– Иначе карета, которой у нас нет, превратится в тыкву?
– Иначе вам не понравится.
В окно залетел сухой скрюченный лист и, медленно крутясь, опустился на сверкающий пол. По вискам пробежала неприятная дрожь. Мартин поднялся со стула, хмуро посмотрел на Алю и подал руку Алине. Будь что будет.
В саду ветра не было, и листья на извитых ветках казались то ли нарисованными, то ли смоделированными в старинной компьютерной игре. Издалека слышалось глухое уханье, казавшееся в безмолвии мрачных аллей оглушительным. Мартин коснулся пальцами растрескавшейся коры и отдернул руку.
– Она горячая! – воскликнул он. – Такое чувство, что дерево горит внутри.
– А я говорила, что здесь не вот тебе восторг. Не нравится мне. И эта еще такая: «Постарайтесь успеть до заката!» Тут и при свете-то фигня нездоровая творится, а уж что ночью будет – ой-ой-ой!
Мартин молча обнял хрупкие тонкие плечики и коснулся губами розового ушка. Заморючка хихикнула, и на её щеках заиграли трогательные ямочки.
– Не щекочи меня, а то мурашки уже.
– Ладно, как скажешь. Я просто хотел немножко тебя развеселить.
– Меня здесь сможет развеселить только выход. Ужасное место.
– Не знаю, не знаю. Чем больше смотрю, тем больше мне здесь нравится.
– Ты странный. И имя у тебя странное. Кстати, раз уж мы знакомимся заново, расскажи, почему тебя так зовут? Я вообще про тебя многое забыла.
– Ладно, я про тебя вообще всё забыл. А имя… был когда-то в прошлом веке чувак один, швед, певец и продюсер, все дела. Сценическое прозвище у него было как-то от названия машины образовано. А звали его Мартин Эрикссон. Родители так по нему в свое время фанатели, что даже вот меня в его честь назвали. Но, кстати, имя прикольное, мне нравится. Правда, в школе из-за него меня дразнили «Гусём», вроде того как я Нильса на шее таскал. Дурачки, что поделать. Правда, больше так обзываться никто не додумался. На работе я всегда был Марти, вроде как из «Назад в будущее». Правда, это на этой. Или на той? Где-то меня еще «Энакином» звали, а где-то «Золотой отвёрткой», не помню уже. Так всё перемешалось. Даже не помню, кем я по-настоящему был.
– Я вот тоже не помню. В смысле, про тебя. Про себя кое-что помню.
– Расскажи, пожалуйста.
– Не-а. Давай не сейчас. Мне неуютно здесь, нет настроения рассказывать.
– Ладно, – улыбнулся Мартин. – Пошли искать красоту.
Дорожки, вымощенные цветными камнями и фигурными плитками, расходились, сливались, изгибались и прятались в глубокой тьме. Деревья, опутанные лианами, опускали ветки до самой земли, и из-под тяжелых листьев проглядывали фиолетовые и багровые цветы. Казалось, будто это огромные капли крови, растекшиеся по траве и мхам. Тёплый воздух, пропитанный запахами увядших яблок и грибов, проглатывал звуки, словно в маленькой комнате, обитой войлоком.
