…чум…чум…
…каждый удар величественней, чем горы, грандиозней, чем сами миры, темный и кроваво-красный. Он услышал еще несколько ударов, прежде чем падение замедлилось, прекратилось, и он начал взмывать вверх сквозь моросящий свет, пока сияние впереди не превратилось в комнату.
Он должен все это запомнить! Как же все просто, надо было лишь увидеть! Настолько просто! Так легко! Он видел все до мельчайших деталей, как они соединялись друг с другом, как были сделаны.
А потом изображение начало тускнеть.
Конечно, это был всего лишь сон. Он убедил себя в этом, чтобы успокоиться. Впрочем, следовало признать, пробуждаться от этого сна он не спешил. Например, он запомнил дымящуюся кружку чая на одном из верстаков, звук голосов, доносившихся из-за двери…
Раздался стук в дверь. «Интересно, закончится ли сон, когда откроется дверь?» – подумал Джереми. Потом дверь исчезла, а стук продолжился. Он доносился с нижнего этажа.
Шесть часов сорок семь минут. Джереми бросил взгляд на будильники, удостоверяясь, что они идут правильно, закутался в халат и поспешил вниз. Приоткрыл входную дверь. И никого за ней не увидел.
– Не, друг, ниже гляди. Ниже обнаружился гном.
– Тя Часовсон зовут? – спросил гном.
– Да?
В щель просунулся планшет.
– Подпиши там, где «Подпысь». Спасибо. Эй, парни, выгружай…
За спиной гнома два тролля перевернули ручную тележку. На булыжники с грохотом вывалился большой деревянный ящик.
– А это еще что? – изумился Джереми.
– Срочная посылка, – ответил гном, забирая планшет. – Из самого Убервальда. Кто-то кучу денег отвалил. Глянь, одних печатей да нашлепок сколько.
– А не могли бы вы занести… – неуверенно произнес Джереми, но тележка уже катилась прочь по булыжной мостовой, весело позвякивая и побрякивая содержащимися в ней хрупкими изделиями.
Начался дождь. Джереми наклонился, чтобы посмотреть на приклеенный к ящику ярлык. Посылка, несомненно, была адресована ему, все надписи были сделаны аккуратным круглым подчерком, а над ними красовался герб Убервальда в виде двухголовой летучей мыши. Другой маркировки не было, за исключением надписи у самого дна, гласившей:
А затем ящик принялся ругаться – глухим голосом и на иностранном языке; впрочем, содержание самих ругательств было вполне даже интернациональным.
– Э… Привет? – неуверенно окликнул Джереми.
Ящик закачался и перевернулся на одну из длинных сторон, вслед за чем раздался очередной взрыв ругательств. Потом изнутри послышался стук, еще более громкие ругательства, ящик снова закачался и наконец перевернулся так, чтобы предполагаемый верх действительно находился «тама», где нужно.
Скользнула в сторону одна из маленьких досок, потом на мостовую со звоном вывалился ломик. Голос, который совсем недавно выкрикивал ругательства, произнес:
– Вы ли не бывайт фтоль любезны?
Джереми вставил ломик в показавшуюся ему подходящей щель и надавил.
Ящик развалился. Джереми выронил ломик. Внутри обнаружилось некое… существо.
– Йа не понимайт! – воскликнуло оно, стряхивая с себя остатки упаковочного материала. – Вофемь дней не имейт ни малейших проблем, а потом дас идиотен ошибаться у фамый порог! – Оно кивнуло Джереми. – Гутен морген, фэр. Полагайт, ты гофподин Джереми?
– Да, но…
– Меня прозывайт Игорь, фэр. Мои паспортирен, фэр.
Рука, выглядевшая так, словно ее сшили после ужасного несчастного случая на производстве, протянула Джереми пачку бумаг. Он машинально отшатнулся, но через мгновение, смутившись, взял ее.
