Мадам Фрукт посмотрела на дверь, покрытую знакомой зеленой краской, потом – опять на стрелу.
Которая вдруг взяла и исчезла.
Она перевела в этот класс Джейсона. Это было, конечно, жестоко, но мадам Фрукт решила про себя, что идет какая-то странная необъявленная война.
Если бы дети были оружием, Джейсона запретили бы международной конвенцией. У Джейсона были ослепленные любовью родители, а продолжительность его внимания составляла минус несколько секунд, за исключением тех случаев, когда дело касалось изощренных пыток маленьких пушистых животных – вот тут он мог быть крайне терпеливым. Джейсон лягался, бил кулаками, кусался и плевался. Его рисунки до смерти напугали госпожу Смит, а эта учительница всегда находила добрые слова по отношению к любому ученику. Он определенно был мальчиком с особыми потребностями. И по единогласному мнению учительского совета, этим потребностям не помешал бы первым делом экзорцизм.
Итак, Джейсон заходит в класс, а мадам Фрукт склоняется к замочной скважине. Вот Джейсон начинает закатывать первую за этот день истерику, как вдруг воцаряется тишина. Что именно сказала госпожа Сьюзен, она так и не расслышала.
Через полчаса мадам Фрукт изыскала предлог, чтобы войти в класс, где увидела, как Джейсон помогает двум девочкам мастерить кролика из картона.
Чуть позже родители признались ей, что были поражены произошедшими изменениями до глубины души. Хотя теперь ребенок спит только с включенным светом.
Затем мадам Фрукт попыталась расспросить эту новую учительницу. В конце концов блестящие рекомендации – это одно, но госпожа Сьюзен была всего лишь наемной работницей. Вот только Сьюзен умела говорить так, что мадам Фрукт уходила весьма удовлетворенной. Лишь вернувшись в свой кабинет, она понимала, что не получила ни одного надлежащего ответа на поставленные вопросы, но к тому времени было уже слишком поздно.
Слишком поздно было всегда, потому что у школы вдруг появился список ожидающих зачисления детей. Родители буквально дрались за то, чтобы их дети были зачислены в класс госпожи Сьюзен. Ну а что касается некоторых историй, которые рассказывали детишки по возвращении домой… Всем ведь известно, насколько живым бывает воображение у детей, не так ли?
Тем не менее оставалось еще сочинение, которое написала Богатея Хиггс. Мадам Фрукт нащупала очки, которые стеснялась носить постоянно и потому держала на шнурке на шее, нацепила их на нос и еще раз прочла сочинение. Которое во всей своей полноте гласило:
Челавек весь из костей пришел погаворить с нами он был совсем нистрашный с большой белой лошатью которую мы гладили. А исчо у него была каса. Он расказал нам много интереснаго и предупридил што дарогу нужно перехадить астарожно.
Мадам Фрукт через стол передала лист бумаги госпоже Сьюзен, которая с серьезным выражением лица прочла текст. Потом достала красный карандаш, исправила ошибки и вернула сочинение мадам Фрукт.
– Ну, что скажешь? – спросила мадам Фрукт.
– Да, боюсь, правила расстановки знаков препинания ей следует подучить. И непонятно, что именно она имела в виду – «косу» или «кассу».
– Но кто… а как насчет большой белой лошади в классе? – осмелилась спросить мадам Фрукт.
Госпожа Сьюзен с жалостью посмотрела на нее.
– Мадам, ну откуда в нашем классе лошадь? Мы же на втором этаже.
Однако на сей раз мадам Фрукт твердо решила идти до конца. Она показала еще одно короткое сочинение.
