Наконец поручик понял, что пришло время спасать то немногое, что у него осталось:
– Моему визави, господа, сегодня благоволит сама судьба!
– А вы, как я понимаю, поиздержались! – хохотнул рыжий.
– Это пустяки! Хотя я все же попросил бы вас дать мне возможность отыграться.
– У вас есть что поставить?
– У меня в кармане вексель на солидную сумму.
– Не изволите ли предъявить?
Юров положил на стол долговую расписку на банковском бланке с гильошем и вензелями.
Капитан взял вексель в руки.
Документ свидетельствовал об обязательстве перед поручиком Арсением Валериановичем Юровым на крупную сумму серебром. Бумага была подписана одной известной высокопоставленной персоной.
В конце текста было начертано следующее: «Москва, дом господина Чекалинского, 1891 год, октябрь, 2-го дня, 2 часа пополуночи».
Капитан с унтер-офицером переглянулись.
– Ну что же, играем, – равнодушно протянул капитан.
Он спрятал в карман портсигар с изумрудами, отложил из стопки кредитных билетов несколько банкнот, а остальное поставил на карту. Затем он повернулся к купцу:
– Только у меня к вам, ваше степенство, особая просьба. Не откажете нам в любезности метать колоду?
– Просьба необычная, но, ежели остальные игроки не против, то отчего ж отказать? Пожалуйте!
Соперники выбрали карты. Купец начал метать банк.
На этот раз выиграла карта поручика. Тот даже не обрадовался такой удаче и лишь затравленно переводил взгляд то на капитана, то на его медноволосого компаньона.
Капитан бросил карты на стол и поднялся.
– Полагаю, на сегодня достаточно! Благодарю, господа, за доставленное удовольствие!
Рыжий последовал его примеру.
Они оставили совершенно ошарашенного Юрова за карточным столом и через узкую боковую дверь вышли в темный коридор, едва освещенный свечой в настенном подсвечнике. Унтер-офицер остановился, чтобы прикурить от свечи папиросу. Выпустив клуб дыма в приоткрытое грязное окошко, он тихо спросил:
– Промашка, Петр Александрович?
– Промашка, Евстратий Павлович. Алиби у него на этот день и час. И твердое такое, видными персонами заверенное! Далековато от доходного дома господина Синицына был наш шулер в ту ночь! Ваши сведения подтвердились, околоточный надзиратель Пятаков!
– А то как же! Он, стервец, мастер хвастать: где, когда и с кем играл, да на какие барыши! Видать, подзуживал, шельма, счастья попытать! Перстенечком приманивал! Ну, как это водится… Но стоило ли рисковать такими деньжищами? Нельзя ли было просто умыкнуть его в околоток, да и поговорить там с ним по душам? Или вот тут же, в коридоре, припереть к стенке и вытрясти из него все, что нужно?
– Нет, нельзя! Шума много могло выйти, и нежелательного внимания к нашему делу. Так что все верно сделали. Рекогносцировка боем! Иль не слыхали?
– Так точно, ваше высокоблагородие! Слыхали-с! Насколько я понимаю, вы все же остались при своих?
– Как и вы!
– Ну еще бы я внакладе остался! А возмещение за урон здоровью? Шутка ли – пить вторые сутки!
– Должен заметить, господин околоточный надзиратель, у вас немалый актерский талант!
– Благодарю! А вам, Петр Александрович, с вашим глазом, руками да хладнокровием цены бы в карточном деле не было. Уже миллионщиком давно были бы!
– Христос с вами, Евстратий Павлович! Пустое это – наживаться на человеческом пороке… А вот с шулером-то мы и промахнулись! Досадно!
Азаревич развернулся и пошел к выходу.
Пятаков потушил папиросу об край подсвечника, бросил окурок на пол, придавил его сапогом и поспешил за вороловом.
