Азаревич кивнул.
Полицейский отставил стакан:
– Велели доложить незамедлительно! Прошу за мной! Все уже собрались.
В кабинете на столе еще чадили керосиновые лампы, а в углу, согревая и без того спертый воздух кабинета, весело потрескивал камин. Во главе стола сидел прокурор Мышецкий. Сбоку от него расположился исправник – глава полицейского управления Ярославля: крепкий широкоплечий мужчина лет пятидесяти, с усталыми полусонными глазами, густыми усами и мохнатыми бровями. Спокойными и размашистыми движениями он напоминал былинного русского богатыря. Бок о бок с ним сидел полный лысеющий господин с холеными белыми руками, одетый в черный сюртук и с пенсне на носу. Он, казалось, был немного растерян и тоже явно провел бессонную ночь.
Мышецкий, бодрый, как, впрочем, и всегда на службе, обернулся к двери и, увидев вошедших, удовлетворенно кивнул:
– Прошу, господа, присаживайтесь! Петр Александрович, тут происшествие одно приключилось. Мне кажется, нам с вами оно будет очень интересно. Валентин Федорович, посвятите, пожалуйста, наших гостей в суть дела. И, любезный, – он обратился к вошедшему с Азаревичем и Пятаковым полицейскому, – распорядитесь, пожалуйста, о горячем чае!
Исправник приосанился, расправил плечи, и, поглядев на Азаревича, начал доклад:
– Позавчера, то есть шестого октября сего года, в одном из местных трактиров, сдающих верхние комнаты на постой приезжим, в постели был найден труп мужчины лет двадцати пяти, застреленного в висок. Рядом на полу – револьвер с одной стреляной гильзой в барабане и со свежими следами стрельбы. В номере погибшего обнаружены документы на имя Алексея Павловича Караганова и подорожная грамота из Москвы от второго октября. В соответствии с полученными особыми указаниями дело взято под личный контроль, о происшествии безотлагательно доложено в вышестоящие инстанции…
Полицейский принес чай в тонких стаканах в подстаканниках на маленьком черном подносе. Азаревич взял свой стакан и, чуть обжегшись, отхлебнул. Из центра живота по телу принялось приятно разливаться тепло.
Исправник продолжал:
– До приезда господина прокурора номер с телом был заперт, и к нему был приставлен караул. Был проведен первичный опрос свидетелей и сбор улик. По приезде его превосходительства по его распоряжению тело было доставлено в мертвецкую при полицейской части, где профессором Ильей Ивановичем Ситниковым было произведено посмертное хирургическое исследование.
Сидевший сбоку от Валентина Федоровича полный господин кивнул, обретя, таким образом, одновременно имя, фамилию, профессию и звание.
Мышецкий повернулся к исправнику:
– Благодарю вас, Валентин Федорович. Теперь продолжу я. Мы проверили московские военные части. В одной из них действительно числился поручик Караганов. Он запросил отпуск за неделю до отъезда из Москвы. То есть, он заранее планировал покинуть город второго октября.
– Совпадение, – вставил Азаревич.
– Слушайте далее: профессор Ситников считает, что самоубийство могло быть инсценировано. Внешне все выглядит так, как и прочих подобных случаях, но… Впрочем, Илья Иванович, вам слово!
Профессор кашлянул и, лукаво поглядывая на собеседников поверх потертого пенсне, заговорил:
– Выстрел, господа, был сделан с близкой дистанции. Однако я осмелюсь утверждать, что расстояние между пистолетом и виском убитого составляло около сажени. При самоубийстве посредством подобного оружия кожные покровы вокруг входного пулевого отверстия обгорают, а в ране остаются несгоревшие частицы пороха. В нашем случае никаких следов пороха и гари я не обнаружил. Руки трупа, а также его одежда оказались чисты: ни, опять же, пороха, ни оружейного масла. Эти обстоятельства дают мне основания считать версию о самоубийстве сомнительной.
