Читать онлайн Владимир Стольный - Ворон белый. Стихи и проза

Слышал, что когда у ворона появляются птенцы, то в первые дни своей жизни они – белого цвета.

Со временем, когда воронята подрастают, их оперение темнеет и становится серым…

И только взрослая птица имеет тот иссиня-черный окрас пера, какой мы все привыкли видеть…

Может быть, это всего лишь красивая легенда…

А может быть нет… Кто знает…

У мамы на руках – самое надежное место!

В каком возрасте я помню себя впервые? Наверное, лет в пять… Нечетко… Смутно… Словно вспышка фотоаппарата, которая выхватывает из темноты какие-то вещи, места, людей… На долю секунды, так что не успеваешь рассмотреть подробностей, только общие черты…

Помню, как дома через штору пробивается оранжевый солнечный зайчик, прыгает по стулу, ложится на старый, с желтой деревянной спинкой, потертый, дерматиновый, диван…

Мне так хочется потрогать этот зайчик руками…

Помню, как я бегу к нему через всю комнату, шлепая босыми ногами по крашеному коричневой охрой дощатому полу. Там, где от оконных рам на нем остались квадратики солнца – пол теплый…

Помню своего первого кота – Барсика – рыжего, с полосатым хвостом…

А еще – круглый, накрытый плотной скатертью стол, обосновавшийся посредине комнаты, полки и ящики старого буфета, допотопный пылесос «Ракета» и большого (как мне тогда казалось) глиняного коричневого льва, стоявшего на комоде рядом с радиолой…

Хочу вспомнить что-либо еще – и не могу… Память – не бумага…

Солнечный зайчик

Мы были другими. Нет, мы не были лучше, чем наши дети… Просто – мы были другими.

Да и весь мир вокруг нас— был другим. Другое общество, другая правда, другие идеалы – почти все другое было в те годы. Сейчас, когда я смотрю на теперешних школьников, то вижу одну особенность – в них совсем нет страха. Им нечего бояться. И, по-своему, это здорово!

А в нас страх был. Вбитый крепко-накрепко. Казалось, что он выпит с молоком матери, прочитан с первыми словами в букваре, повязан узлом пионерского галстука. Он неразрывно связан с каждым уроком в школе, с разговорами родителей на кухнях, с рассказами стариков…

Я хорошо помню этот страх… Я, как нельзя более полно, его ощутил и прочувствовал… Потому что родители мои работали учителями в той самой школе, где я учился (средних школ в городке нашем было всего две). Потому что, будучи круглым отличником, я уже не имел права на «тройку». Потому что, сбегая с урока вместе с другими ребятами, я был заведомо виноват больше чем они (как же – «учительский сын»). Отвратительное это чувство – страх…

Причем, этот страх не за себя. Это страх подвести и опозорить близких и родных. Это страх быть хуже, чем от тебя ждут окружающие люди. Это страх чем-то выделиться из толпы. Это страх стать изгоем… Ведь в обстановке маленького поселка, где все друг друга знают, любое действие, несовместимое с ожиданиями окружающих, непременно должно было ударить не только по мне. Оно могло ударить (и, бывало, ударяло) по моим родителям и близким. А значит, порождало чувство вины и новый страх. И поэтому иногда мне было действительно по-настоящему страшно…

Надо отметить, что тогда система идеологического воспитания нас, подростков (тогда это называлось – «подрастающего поколения»), отлаженная годами, была по-настоящему плотной и стройной.

Нас крепко «обрабатывали» в школе. После школы – «воспитывали» в пионерских и комсомольских организациях («октябрята – будущие пионеры», «пионер – всегда пример», «будь готов – всегда готов» и тому подобная белиберда). Потом – дома, с экрана телевизора и из репродуктора радиоприемника… А ведь было еще и «общественное мнение»…

Это фактически был настоящий прессинг – по полной схеме. Но – понимаешь это только сейчас, спустя годы, умом взрослого человека. А тогда, в детстве, нам казалось все это привычным и обыкновенным. Да иначе в то время и быть не могло… Годы застоя – они ведь для нашей страны были еще годами кажущегося благополучия, стабильности, покоя («лишь бы не было войны»). Людей научили (а точнее —вынудили, заставили) радоваться простому и малому – банке шпротов и шампанскому на Новый Год (не считая «Иронии Судьбы» на черно-белом телевизоре), концерту художественной самодеятельности в доме культуры, почетной грамоте за успехи в труде и учебе…

И мы радовались. Учились. Дружили. Спорили. Читали. Дрались. Пели. Влюблялись. Мы – просто жили… И старались быть счастливыми…

Если и остались в памяти моей моменты, которые хочется вспоминать, то наверное, только потому, что в них были настоящие, живые человеческие эмоции…

Школьные друзья (я – как всегда в центре внимания)

Я и моя сестричка Лена

В первый класс я пошел в 1972 году. Костюм и брюки (школьная форма) – тогда иначе и нельзя было… Короткая стрижка, букет гладиолусов, белая рубашка – короче все как положено. Оказался по росту самым маленьким в классе. Как говорится: обидно – досадно – но ладно…

Фотографию, конечно, сделали, после праздничной «линейки» 1 сентября – на память. Пока я готовился к этой «фото-сессии» – какая-то девочка (Лена Качанова – она потом оказалась моей одноклассницей) внезапно встала рядом.

Так нас и запечатлели…

В первый раз в первый класс – 1 сентября 1972 года

Пионеры – отличники. А награда – фото у Красного Знамени

(я, как всегда, самый маленький)

С учетом моего роста, усадили меня за первую парту. Парты тогда были еще деревянные, крашеные (с открывающейся на петлях передней крышкой – когда, приветствуя учителя, класс вставал или садился – хлопали эти крышки громогласно). А рядом со мной (вот повезло!) посадили красивую девчонку —маленькую, худенькую, кудрявую, белокурую – кукла «Барби» рядом с ней просто «отдыхает»! До сих пор помню, что звали ее Ира Скворцова.

И вот как-то после урока, потихоньку, под партой, сует она мне в руку записку на клочке бумаги, оторванном от промокашки: «Вова я тебя люблю». Это было первое в моей жизни признание в любви. Долго прятал потом эту записку в своем пластмассовом пенале для ручек и карандашей… Не хотел, чтобы кто-либо другой ее прочел… Это была наша тайна…

Будь готов – всегда готов!

Родная сестра моего отца, тетя Римма, жила в те годы в Севастополе. Поскольку родители мои работали учителями в школе, отпуск им полагался только летом и размером целых два месяца.

Эти два обстоятельства (так удачно совпавшие) позволяли нам всей семьей, каждый год, почти на целый месяц (обычно с середины июля по середину августа), ездить в Севастополь – и в гости, и на море!

Это было не просто здорово! Это был целый ритуал. Все начиналось сбором чемоданов и подготовкой к поездке, продолжалось ожиданием поезда на утреннем, еще не проснувшемся, вокзале, с пропахшими битумом шпалами… Затем были плацкартный вагон и жареная курица… И еще мелькающие за окном незнакомые города и деревни… Такой кайф лежать на верхней полке и, почти высунув голову в окно, смотреть на пролетающие мимо деревья, овраги, полустанки и мосты. Постепенно менялся внешний вид за окном – начинались пирамидальные тополя и южные деревья – а это значит, что уже едем по Украине (и что приятно – никакой таможни – Советский Союз).