Заунывный вой раздался совсем рядом. Так что вскочил не только Наир, но и крепко спящая Настя. Эливерт махнул рукой на лэгиарна, чтобы тот не лез и остался с девушкой у костра, вынул из ножен меч и исчез в тёмных зарослях высокой травы.
Ночь, наполненная тысячей звуков, сейчас для атамана затихла. Умолкли ночные птицы и луговые сверчки, замер ветер, гулявший в высокой траве – всё это отодвинулось куда-то в дальние дали. Он ловил напряжённо лишь тихий шелест трав, треск ломких, иссушенных солнцем стеблей и острожную поступь. Неведомая тварь приближалась стремительно. В лунном свете он видел, как временами вздрагивают высокие стебли трав.
В нескольких шагах от атамана существо остановилось, будто оценивая противника. А потом в сумраке ночи раскатилось устрашающее рычание, и нечто тёмное проворно метнулось к Ворону. Он даже не успел рассмотреть толком, что это.
Ударил, не раздумывая. Клинок сверкнул в ночи, врезаясь в упругую плоть. Тварь жалобно взвыла, острые иглы зубов клацнули в опасной близости от атамана – один миг промедления, и эти зубищи вспороли бы ему живот.
Нечисть сдаваться не собиралась. Чёрный от крови клинок взлетел ещё раз над головой и обрушился на хищную тварь, разрубая вытянутую узкую морду. Зверюга рухнула тяжело, дёрнула задними лапами и затихла. Она походила на крупного пса, только ноги и хвост голые, в чешуе, будто у большой ящерицы.
Эл постоял немного, убеждаясь, что тварь мертва, потом отер клинок о жёсткую косматую шерсть и вернулся к костру.
Бледная Настя встретила его выжидающим испуганным взглядом. Не желая страшить девчонку ещё больше, атаман без всяких объяснений невозмутимо улёгся на своё место и закрыл глаза.
Но до него тут же долетел встревоженный шёпот:
– Что там?
– Ничего. Спи! – ответил разбойник, не открывая глаз.
– Что – «ВСЯКОЕ»? – в голосе девчонки явственно слышались обида и раздражение.
«Всякое» – этим словечком они с Наиром называли всё, что могло представлять опасность, оберегая Рыжую от лишних волнений. Но, похоже, Настю начинало всерьёз злить, что с ней обращаются как с ребёнком.
Ну а как иначе? Сама напрашивается.
Эливерт открыл глаза, посмотрел на её гневную мордашку, освещённую всполохами костра. Вот сейчас она злится как маленькая, и от этого кажется ещё умилительнее, чем обычно. Так близко, что хочется протянуть руку, погладить медный шёлк волос и сказать что-то успокаивающее и нежное.
Он усмехнулся по-доброму:
– Ну да… всякое… Спи, Дэини!
И вновь закрыл глаза, чтобы загасить навязчивое желание прикоснуться к ней.
Настя шумно вздохнула, накрылась плащом с головой, отвернулась. Но не спала ещё долго. Ёрзала беспокойно, и прошло около часа, прежде чем её сонное дыхание долетело до слуха Эла.
***
7. 7 В дороге
А спустя пару дней играм Эливерта пришёл конец.
Тут, по правде сказать, Наиру надо низкий поклон отвесить… Ага, и подзатыльник заодно! Кто его за язык тянул?
По дороге подвернулось славное озерцо, мимо которого Эливерт пройти не смог. Предложил, ясно-понятно, лошадок напоить. Настя с облегчённым вздохом атамана поддержала.
А Ушастик в очередной раз завёл свою нудную песню:
– Не узнаю тебя, Эл! Раньше ты без труда мог сутки с седла не сходить. И ничего, не жаловался! А теперь, как избалованная девица – ой-ой-ой, ай-ай-ай! Кости ломит, солнце припекает… Пора нам всем передохнуть! Я вполне мог бы продолжить путь, но ты нас тормозишь всё время. Что с тобой стало, Эливерт?
