на неё может руку поднять? Да никогда такому не бывать!
Настя пожала плечами смущенно, но продолжила этот странный допрос:
– Конечно серьёзно! Ну… Если бы так надо было, смог? Очень надо! Такой выбор. Не знаю… Чтобы мир спасти! Вот или я, или мир!
Вот же дура рыжая! Да как можно!
Он внезапно оказался так близко – сам не понял, когда успел, развернул её и прошипел прямо в лицо, едва не коснувшись побледневших губ:
– Да на хрена мне спасать мир, в котором тебя не будет?!
Ярость накрыла, боль обожгла, а ещё желание сжать её сейчас в своих руках, впиться в губы, не обращая внимания на весь этот проклятый мир, который она так жаждет спасти. Чтобы раз и навсегда поняла и запомнила, что для него по-настоящему важно!
Как можно так играть с ним? Зачем? За что? Неужели она не понимает, что делает?
Наверное, она поняла. Побледнела, дыхание сбилось, опустила глаза. Сама испугалась того, что спросила. И ответа его испугалась. Потому что поняла, что за каждым этим словом прячется.
Он отвернулся к реке, пытаясь прийти в себя, унять дрожь и не смотреть на неё таким голодным взглядом.
Напряжённая тишина разделяла стеной.
Эл усмехнулся, взяв себя в руки, боднул её шутливо плечом.
– Прости! Я больше так не буду, обещаю! Сама виновата. Зачем такое спрашивать?
Она покосилась на него, всё ещё настороженно.
Тут как раз несколько веселых разряженных парочек мимо прошествовало, пока она на них отвлеклась, гроза чуток развеялась.
Эл снова смотрел на реку, как и Настя. И молчание больше не угнетало.
Но горечь, оседавшая внутри как пепел, так и просилась на язык.
И Ворон не утерпел:
– Кайл-то, видишь, какой молодец! Честный малый. Ничего не скрывает. А ты про нас тоже ему рассказала?
Настя насупилась ещё больше, буркнула, не поднимая глаз:
– Нет.
Эл усмехнулся язвительно, снова припомнив, как они вчера ему десять раз за вечер повторили, что у них секретов нет друг от друга.
«Нет, солнце моё, секретов у вас целый воз, да ещё сундук в придачу. Слишком хотите быть хорошими в глазах друг друга. Конечно, это же Кайл, рыцарь Кайл! Для него ты хочешь быть прекрасной дамой, идеальной со всех сторон. А вот я люблю тебя настоящую, мне нужна ты – а не та, кем ты хочешь казаться».
– Я так и думал, – уже почти спокойно хмыкнул Эливерт. – Правильно. И не говори! Мужики такого не прощают…
Он видел, как она нахмурилась, задумавшись над его словами. Печальная складочка пролегла меж бровей.
«Но я бы простил… – мысленно добавил Ворон. – Я бы всё на свете тебе простил. Я бы про Кайла даже не вспомнил ни разу. Верните мне её, Светлые Небеса! Дэини, свет мой, солнышко моё рыжее, вернись ко мне, вернись! Услышь меня! Услышь сейчас! Вернись!».
Ещё мгновение, и он это скажет вслух…
Вот рухнет немедля перед ней на колени, вцепится, как дитя хватается за материнскую юбку, и станет умолять, захлёбываясь слезами и соплями.
– Пойдём купим твоих любимых орехов! – поспешно предложил Ворон и улыбнулся так, что и она улыбнулась в ответ.
В её зелёных глазах снова сияла безмятежная светлая радость. Вот и чудно!
Хочешь видеть эти глаза и дальше, Ворон, тогда держи себя в руках! Ещё разок сорвёшься, и она станет тебя избегать и больше на порог не пустит. Хочешь быть рядом – убей свою надежду. Самому легче станет. Иначе однажды ты потеряешь свою Рыжую окончательно…
***
Он видел её каждый день. Иногда заявлялся днём и утаскивал гулять по Кирлиэсу.
