Воронье озеро - страница 18

– Что-то в туфлю попало?

Я спросила:

– Что она хотела сказать? – У меня вырывались частые, судорожные вздохи.

– Кто – она?

– Мэри. Когда спросила, что дальше будет. О чем это она?

С минуту Мэтт не отвечал. Бо копошилась у него в волосах, брала в горсть пряди и что-то мурлыкала. Рубашка у него была такая же мокрая и зеленая от ряски, как платье у Бо.

Я начала:

– О чем она… – И не договорила, расплакалась, застыв неподвижно, руки по швам. Мэтт поставил на землю Бо, опустился передо мной на колени, взял меня за плечи:

– Кэти! Кэти, что с тобой?

– О чем она спрашивала? Что с нами будет? Что она хотела сказать?

– Кэти, все будет хорошо. Нас не бросят. Тетя Энни обо всем хлопочет.

– Тогда почему она спросила? Ты ей сказал, что пока не знаешь. Чего не знаешь?

Мэтт набрал побольше воздуху, выдохнул.

– Дело вот в чем, Кэти, мы вроде как не сможем здесь остаться. Нас отправят к родственникам.

– Разве тетя Энни не останется с нами жить?

– Нет, у нее не получится. Ей за отцом ухаживать надо, и ферму бросить не на кого. Слишком у нее много забот.

– А если не она, то кто же? К кому мы поедем?

– Пока не знаю. Вот чего я пока не знаю. Но неважно к кому, все будет хорошо. Они все добрые. Все родные у нас хорошие.

– Я хочу жить здесь. Не хочу уезжать. Хочу, чтобы ты и Люк за нами присматривали. Почему нас нельзя оставить с тобой и с Люком?

– Чтобы за вами с сестрой присматривать, в доме должны быть деньги, Кейт. На что мы будем жить? Вот что, ты успокойся, все уладится. За этим тетя Энни и приехала, все уладить. Все будет хорошо, вот увидишь.

Люк и тетя Энни вернулись из города в шестом часу. Тетя Энни позвала нас в гостиную, и мы уселись там, один Люк стоял у окна и смотрел на озеро. Тетя Энни опустилась на стул, выпрямилась и рассказала нам вот что.

От отца нам остались деньги, но совсем немного.

Из конторы адвоката она обзвонила всю нашу родню, и решено было, что Люк в колледж поедет, как собирался. На его учебу уйдут почти все деньги, но, по общему мнению, такова была бы воля наших родителей.

А что до нас, младших… Тут тетя Энни, несмотря на свою величественную позу, дрогнула. Отвела глаза, потом взгляд ее скользнул по Мэтту, по мне и задержался на Бо… Что до нас, увы, никому из нашей многочисленной родни не прокормить еще троих детей. Да что там, даже двоих взять никому не под силу. А потому, чтобы не разлучать хотя бы меня и Бо, решили, что Мэтт, если он не против, поедет с ней на ферму. Там нужен помощник, а на заработанные им деньги можно будет прокормить сестер. Люк, как все надеются, сможет помогать, как только доучится и начнет зарабатывать. А пока что заработков Мэтта и помощи других родственников хватит, чтобы отправить меня и Бо в Ривьер-дю-Лу, к тете Эмили и дяде Иэну, у которых четверо детей.

В наши дни мы повсюду видим страдания детей. Голод и войны разворачиваются перед нами на телеэкранах, чуть ли не каждую неделю нам показывают детей, переживших немыслимые ужасы и утраты. Большинство из них на удивление спокойны. Смотрят в камеру, прямо в объектив, и, зная, что им довелось испытать, ожидаешь увидеть в их глазах ужас и горе, но зачастую их взгляды не выражают ничего. Глаза пустые, будто они утратили способность чувствовать.

И хоть я не смею равнять свои беды с несчастьями этих детей, я помню, что точно так же ничего не чувствовала. Помню, как со мной разговаривал Мэтт – другие тоже, но в основном он – и с каким трудом мне удавалось даже просто разбирать слова. На меня навалился неподъемный груз, отключив все чувства. Я будто очутилась глубоко под водой.