– Нужны, очень нужны, Андрей Николаевич, – подтвердил Сулимов, вновь обменявшись взглядом с Ивановым. – И именно в качестве ППВ.
– А что это такое?
– Путешественник по времени, – пояснил Сулимов. – Герберт Уэллс, «Машина времени», только так короче. У нас же в крови заменять слова аббревиатурами. Это не сказка и не розыгрыш, Андрей Николаевич, заверяю вас. Я говорю о вполне реальных вещах. Нам с Алексеем Дмитриевичем, – Сулимов повел головой в сторону по-прежнему безмолвствовавшего Иванова, – совершенно не до шуток. И не только нам.
– Значит, я у вас буду вместо Белки и Стрелки, – задумчиво сказал Кононов и в три глотка осушил свой бокал. Бокал представился ему чашей с цикутой, некогда поднесенной палачами бедняге Сократу.
Он знал, что возражать бесполезно. Если эти люди выбрали его для такой миссии, то не отступятся, не отпустят из своего засекреченного подземелья. И не помогут ему ни увещевания, ни мольбы, ни слезы, ни симуляция внезапного сумасшествия. Он знал все это, но, тем не менее, не удержался от вопроса:
– А если я не соглашусь? Если при старте специально раскурочу что-нибудь в вашей машине?
Дон Корлеоне сдвинул мохнатые брови, потеребил лацкан пиджака:
– Давайте, я изложу вам суть дела, Андрей Николаевич, а вы послушаете. А потом зададите вопросы. Договорились? И сразу скажу одно: назад вы не вернетесь.
Кононов, сгорбившись на заднем сиденье автомобиля, смотрел в окно, и ему казалось, что вокруг простирается какой-то иной мир. Была пересечена некая невидимая черта – и все волшебным образом изменилось. Там, позади, остался солнечный июньский день, а здесь с мрачного неба хлестал распоясавшийся дождь, неистово, как пьяный хулиган, колотя по листве, подоконникам и асфальту. Там, позади, осталась привычная, пусть и не всегда веселая, – а вернее, только изредка веселая жизнь, а здесь открывались невиданные ранее и потому пугающие горизонты.
Автомобиль разбрызгивал колесами воду вмиг растерявших свой макияж улиц, совершая обратный путь от центра к окраине. Вдоль тротуаров неслись мутные потоки, сплавляя к сточным решеткам окурки и обертки от жвачек и конфет. Народ толпился на троллейбусных остановках, под тентами кафе и козырьками магазинов. То и дело сверкали молнии, и катился над крышами торжествующий рокот грома.
Впереди, рядом с роботоподобным шофером, сидел молодой бугай с могучим бритым затылком и широкими, обтянутыми белой футболкой плечами – еще один сотрудник седьмого отдела, не удосужившийся представиться. Ему было поручено обеспечить целость и сохранность Кононова. Ну, и пресечь любую попытку к бегству, которую мог предпринять бывший охранник, чья должность отныне называлась «ППВ». Путешественник по времени. Герберт Уэллс мог довольно потирать руки на небесах. Кононов в последний раз ехал домой, чтобы покопаться в вещах и выбросить всякие личные бумаги, о которых совсем необязательно знать посторонним – тем, кто вселится в эту квартиру после него. А потом он вернется в подземные вместилища отдела номер семь и будет готовиться там к выполнению «маленького, но очень ответственного поручения». То бишь к погружению в прошлое. На тридцать семь лет назад, в тысяча девятьсот семьдесят первый год от Рождества Христова.
Кононов отрешенно созерцал грандиозное представление «летняя гроза в мегаполисе» и никак не мог поверить в реальность происшедших за этот день событий. То, что он услышал от Сулимова, действительно казалось сказкой Перро. Вернее, даже не сказкой, а заурядным фантастическим рассказом эпигонов Уэллса. Но Кононов знал, что это отнюдь не сказка, не выдумка фантастической братии – и он вряд ли когда-нибудь вернется в июнь две тысячи восьмого. Потому что не доживет. А если даже и доживет – это будет уже другой июнь…
