— Во имя Эола, во имя Эола, во имя Эола… — исступленно бормотал чей-то голос.
Я повернулась. Глаза уже привыкли к темноте, но увиденное едва не заставило меня зажмуриться. Совсем как в детстве, когда долго смотришь на солнце, а потом пытаешься избавиться от цветных пятен в глазах.
На ворохе тряпья стоял коленопреклоненный смирт и монотонно повторял одну и ту же фразу. Но, видимо, бог сегодня был глух к взываниям своего служителя. Отшельник отвесил земной поклон, и я увидела сидевшего у стены напротив Вита. Вириец с не меньшим интересом наблюдал за ночной молитвой.
— Давно он так развлекается? — шепотом спросила я.
— Не очень, — едва слышно ответил мужчина. — Но дело не в нем. Прислушайся! — Вит одним молниеносным движением поймал в очередной раз приложившегося лбом к земле Теира и зажал тому рот, заставив отшельника замереть в странной позе.
Тишина. Завернувшись в плащ, посапывал у очага Михей. Шумно дышал, выглядывая в одну из щелей, Рион. Сжатые кулаки парня белели в темноте, словно он готовился к рукопашной. Или злился. Или боялся…
Подул, загудев досками, ветер, зашелестела листва, и на грани слышимости я уловила тоненький издевательский смех. Так смеется ребенок, таская кошку за хвост. Злой и уверенный в своей безнаказанности ребенок. Жестоко, с ноткой превосходства. Представить бродящее ночью по заброшенному скиту веселое дитятко упорно не получалось, а потому…
— Игоша[3]? — предположила я.
До этого видеть то, во что превращались души убитых детей, мне не доводилось. Как-то не так я планировала восполнить пробелы в данном бабкой образовании.
Смех сменился резким отрывистым тявканьем и визгом, от которого зачесались пятки.
— Скорей всего, — кивнул Вит, — А где уродец, там и другие притворы[4], и кардуши[5] и злыдни[6], и еще боги знают, кто.
— Лошадей задерут, — простонал чаровник и, словно в ответ, послышалось тонкое конское ржание.
— Лошади на заднем дворе, так что первыми задерут нас, — успокоил его чернокнижник, — а потом задерут и их. Мясо есть мясо.
— Если затаимся, может, им и лошадей хватит? — только что сокрушавшийся о судьбе животных Рион посмотрел на Теира. — Насытятся и уйдут.
Отшельник дернулся, вытаращил глаза и сделал попытку вывернуться из захвата чернокнижника.
— Завоешь — шею сверну, — шепнул тот и отпустил смирта.
— Не уйдут. Там капище. Нечистое святилище! Он унес его часть! — Отшельник ткнул пальцем в спящего стрелка.
Я едва не выругалась вслух. Капище — это не просто плохо, это почти верная смерть.
— Теперь, как собаки, по следу пойдут… все равно найдут… Придут… убьют… найдут… найдут…— смирт снова впал в оцепенение и начал повторяться.
— Выкиньте эту гадость, и дело с концом, — предложил чаровник.
— Можно, но нам это не поможет, — разочаровала я парня.
— Ты-то откуда знаешь?
Бормотание отшельника снова свелось к упоминанию Эола и земным поклонам в сторону вирийца. Я подняла глаза: прямо над чернокнижником висела картинка с божественным ликом. Эол на ней выглядел хмурым и недовольным, а может, просто показалось в полумраке.
— Знаю, — не стала вдаваться в подробности. — Эти твари, как гончие, для них главное — запах. Всех, кто касался камня, убьют. Ну и остальных за компанию. Так что, выбрасывать камень надо вместе со стрелком.
— И со мной, я его тоже трогал, — Вит поморщился.
Рион обернулся, по его лицу я поняла, что избавиться от чернокнижника он не прочь, а вот Михея жалко.
