‒ Это я так переживала за тебя малыш, ‒ пришлось задушить истерику на корню, чтобы не пугать его. ‒ Давай снимем одежду и ополоснемся. Хорошо?
‒ Хорошо, мам, ‒ мы стянули грязные брюки и порванную рубашку, все тело было в синяках и ссадинах.
‒ Солнышко, покажи, пожалуйста, где у тебя сильнее всего болит? ‒ сказала я, украдкой утирая слезы.
‒ Ручки болят, ‒ сын вытянул ладони, показав мне полосы на запястьях и содранную кожу. ‒ А еще колено и спина. Мам, я не мог терпеть, было так больно, страшно и я заплакал, а они ремнем.
‒ Тише, маленький, мама с тобой, теперь все будет хорошо, ‒ сын, захныкав, уткнулся мне в шею, а я почувствовала, как меня снова охватывает ярость, желание собственными руками свернуть шею каждому, кто притронулся к Рону, проникало в каждую клеточку. Я встряхнула головой. ‒ Пойдем, сейчас водичка все смоет.
Зашел Кори, принес чистую одежду и молоко.
‒ Брат сказал, ажаны на площади не лютовали, только уже когда в управление попали, руки распускать начали.
Я посадила Аарона в таз, вручила молоко и повернулась к нему.
‒ Как он?
‒ Руку вывихнули, но тетя Марта уже вправила, сказала, что хорошо ‒ не сломали.
‒ Пусть приходит, как поест. Нам все сейчас надо делать быстро.
‒ Хорошо, передам.
Кори вышел, а я быстро намылила Рона, ополоснула обеззараживающим раствором, насухо обтерла. А когда начала мазать заживляющей мазью, пришел Гарри.
‒ Ты как?
‒ Бывало и хуже. Спасибо, Насть, ‒ он не знал, что дальше говорить или делать.
‒ Сам справишься? ‒ кивнул. ‒ Тогда вон мыло, два тазика, и еще ведерко с отваром, им уже как помоешься, ополосни все царапины. Потом этой мазью намажешь, одежда твоя вот. И прошу тебя, поторопись. У нас мало времени, если кто-то узнает Аарона по описанию, то здесь мы не в безопасности.
‒ И что же делать? Куда же я, и без парней… ‒ Гаррет растерялся еще сильнее.
‒ Отсидимся несколько дней в одном месте, о нем никто не знает, а как ажанам надоест патрулировать бедные районы и искать нас, сбежим.
‒ Куда?
‒ Это я тебе скажу, уже покинув Росдол. Так безопаснее для всех.
Через полчаса уже одетые, обутые и даже немного пришедшие в себя мальчики стояли у двери.
‒ Берегите себя, ‒ Марта не скрывала слез. ‒ Будьте осторожны.
‒ Спасибо за все, я пришлю тебе весточку обязательно, ‒ обняла я женщину.
‒ Ты справишься? ‒ с надеждой она посмотрела на меня.
‒ А у меня есть выбор?
‒ Только не сгинь, как Кора, кроме тебя у них никого нет. Я ведь предлагала младшим остаться со мной, но они сказали, что без брата никуда.
‒ Я знаю, если что-то пойдет не так, они вернутся к тебе.
‒ Надеюсь, у тебя получится, куда бы вы ни отправились.
‒ Прощай, ‒ сказала я и выпустила тьму, под прикрытием которой мы впятером, обходя подворотнями прочесывающих район ажанов, добрались до чердака.
Где, наконец, дети уснули, лежа на спальнике и прижавшись друг к другу, а я, поцеловав Рони в висок, закурила и, спрятавшись во тьме, дала волю слезам.
