Я сняла сапожки, вытрясла всё добро на кровать и, подбоченясь, осмотрела его.
«И почему всё утро ловила себя на желании что-нибудь стащить, что плохо лежит или слишком блестит?» – крепко задумалась я. Вспомнила те высокие чёрные перчатки из тончайшей кожи в кожевенной мастерской. Они точно пришлись бы по душе. Так хотелось их взять, и лежали они так удобно, чтобы незаметно стянуть, но прятать было некуда: декольте узкое, платье без карманов, а сапожки уже были полны.
В изумлении подняла голову и замерла взглядом на шёлковом балдахине над кроватью, затем взглянула на редкий ковёр под ногами, на диван, обитый дорогим сукном, с подушками, на которых золотом вышиты, вероятно, фамильные вензеля; на изысканные вазы на каминной полке, на стены в искусной шелкографии и поняла, что едва ли это худшая обстановка, в которой я могла жить. Определённо, у меня было намного больше этого, и вряд ли я промышляла такой мелочовкой, как гребни и жемчужные бусы. Но я однозначно понимала, что делала. И делала это легко, не задумываясь, значит, это был натренированный навык.
Я снова повернулась к зеркалу. Когда вчера раздевалась в ванной и осматривала себя с ног до головы, я совсем не была похожа на нищенку, которая зарабатывала бы на хлеб таким образом. Чистая, здоровая кожа, ухоженные ногти, здоровые зубы, волосы… Определённо, я не придворная дама, но и не дворовая девка.
– Так кто же ты такая? – пристально щурясь в разноцветные радужки, спросила своё отражение.
– Тайра! – послышалось за спиной.
Я оглянулась и увидела Оциуса, который стоял в изножье кровати и недоумённо смотрел на кучку украденного добра.
Я отошла от зеркала и отстранённо посмотрела на покрывало.
– Где ты всё это взяла? – удивлённо спросил он. – Я дал Оде всего тысячу дангов.
Я молча посмотрела в лицо мужчины и ждала малейшего знака опасности. Но тот обернулся на меня с откровенным недоумением, и только.
– Это получилось случайно, – спокойно призналась. Он уже мог спросить у горничной, что мы купили. Не было смысла хитрить. – Что-то нашло… Ода может это вернуть?
– Ты это украла? – медленно выговорил он и подошёл ко мне.
– Говорю же: вышло случайно, – повторила с нажимом, теребя рюши на вороте платья. – Мне надо переодеться. Я сейчас задохнусь в этом коконе!
И быстро ушла в ванную. Переодеваться было не во что, поэтому стянула с себя душное платье и осталась в длинной сорочке. Накинула банную простыню на плечи и, сделав несколько глубоких вздохов, вышла в комнату.
Оциус сидел на краю кровати и задумчиво перебирал безделушки.
«Проклятье, зачем они были мне нужны?! Мне даже носить их некуда!» – возмутилась я, а в напряжённой тишине комнаты показалось, что мысли прогремели барабанами.
– Тебя кто-нибудь видел? Ода знает? – косясь на меня исподлобья, спросил Оциус.
– Не думаю… Шума не было, и Ода всегда на что-то отвлекалась, – проговорила я, вспоминая, что невольно отслеживала это.
– Ты понимаешь, что в твоём и без того странном положении, это… – и он разочарованно указал на добычу, – чревато. Что, если тебя кто-то видел? Ты понимаешь, в какое положение ставишь меня? Я тебя спас, приютил!
Я сглотнула. Мне не нужны были его упрёки, и без того прекрасно сознавала, что сделала. Однако удивляло, что мне не было стыдно за то, что я это украла, но досадно, что действительно могла подвести Оциуса и самоё себя.
«Хорошо, сделала глупость. Но теперь, кажется, пора стать намного осторожнее… «И хитрее», – добавил внутренний голос, и я была с ним очень согласна.
