- Девочка, ты голодна?
Я поднимаю голову.
Улыбка и золотые зубы. Улыбка – это хорошо? Еда определенно хорошо.
Я киваю.
- Пойдем, - манит человек. – Я тебя накормлю.
Я поднимаюсь, неловко отряхивая от пыли и песка выгоревший на солнце кусок ткани, когда-то бывший платьем. Меня покормят.
- Вот так. Только за еду нужно платить. У тебя есть деньги? – человек снова улыбается.
Качаю головой. Это я знаю. Нет денег – нет хлеба. Поэтому пекарь и ударил меня по лицу и обозвал воровкой и отребьем.
- Ничего страшного. У меня есть деньги. Но я не могу дать их тебе просто так. Давай мы договоримся.
Договоримся? Что это значит?
Мужчина берет меня за руку, второй ладонью проводя по лицу, отбрасывая отросшие лохматые волосы с глаз.
Теперь я четко вижу его поблескивающий каждый раз, стоит ему открыть рот, золотой зуб. Он странно говорит, растягивая буквы, словно они не подходят ему по размеру. Не так, как все остальные жители города. И одежда на незнакомце тоже странная. Какая-то не такая. Детским умом я понимала, что человек передо мной – иной. И была права, он был чужеземцем. Купцом, прибывшим на территории королевства Алгамения за товаром.
За живым товаром.
- Ну, не хочешь, как хочешь.
Но мужчина не ушел.
Детские тонкие пальчики цепко вцепились в ткань его длинного пестрого халата.
- Девочка, передумала?
Я слабо кивнула. Ничто не волновало сердце ребенка так, как предвкушение сытости в желудке.
- Тогда пообещай мне кое-что, - хитро расплылся в очередной улыбке торговец.
Хараш…давненько ты не появлялся в моих кошмарах.
Тот жаркий летний день стал началом новой жизни. А две чашки жидкого супа тем, на что я променяла свободу.
Не могу сказать, что она была настолько ужасной, насколько обычно представляется, стоит упомянуть рабство и мой юный возраст. По крайней мере, я не голодала.
Торговец рабами не особо заботился о сытости товара, но и умереть нам не давал. Далекие арданийские земли были для пяти-/шести- летней меня странным местом, где все говорили на чужом языке.
Там были дети старше, и совсем малыши. Были и взрослые, но они надолго не задерживались. Выгоднее приобрести уже готовый к работе товар, чем ждать, пока он вырастет и окрепнет достаточно для тяжелого труда. Да и риск смертности выше в детском возрасте.
У Хараша в рабских бараках я прожила около года.
А потом мою судьбу перекроила вторая по значимости встреча, после которой переменилось все.
- Почему она до сих пор не проснулась? Прошло уже три дня!
- Последствия перенесенного стресса и шока влияют на каждого индивидуально. Ваш организм оказался более приспособленным к такого рода ситуациям, однако не стоит мерить всех под общие стандарты…
В висках стучало. Голоса мужчин достигали меня словно из-под толщи воды.
Получается, я не умерла?
Слава богам, иначе Макси бы меня не простила!
Вот идиотка, я даже не подумала о том, как отреагирует она и дети на известия о моей кончине. Чертов пожар! И откуда вдруг во мне взялось столько храбрости – сгореть вместе с принцем за компанию?
Я нахмурилась и открыла глаза. Чувствовала себя ужасно. Так же, как и выглядела, полагаю. Голова зудела от грязи. Во рту стоял невыносимый привкус. А чем это пахло? Неужто…мной?
Филипп нервно дергал ногой в приставленном к кровати кресле. Его трясущееся колено было первым, что я увидела. Рядом стоял мужчина в очках и с чемоданчиком в руке. Вероятно, лекарь.
- Лайла! – воскликнул вдруг его высочество, заметив, что я пришла в себя. – Ты в порядке? Нигде не болит? Хорошо себя чувствуешь? Что-нибудь хочешь? Пить? Есть?
