Ворожители - страница 21

– Нам вон туда нужно, – Анастасий указал ей вослед и зашагал прямо ко входу в знакомую уже Георгию антикварную скупку.

Погасшая вывеска едва проступала в полумраке. Фонарь на растяжке не горел, окна в домах давно потухли, а дождевые потоки ухитрялись съедать остатки и без того скудной иллюминации. У стекленной двери старец на миг задержался, и Георгий было решил гадать, как тот сладит с запертым засовом: снова вытащит мел, скажет тайные слова или прожмется сквозь стену, но Анастасий поступил скучно – просто повернул ручку, и та легко подалась, отворяя проход.

Внутри заведения Олега Васильевича разглядеть что-либо было невозможно, хоть глаз коли. В кромешной тьме, оберегаемой закрытыми наглухо шторами, даже смутно не читались контуры; не нащупывался и выключатель, но на его счет Анастасий упредил сразу: «Свет включать и не думайте».

Что дальше сделал диковинный старик, Георгий не видел, да и не мог увидеть, но неожиданно мгла словно отпрянула, явив в мелочах предметы, как если бы вокруг зажгли ксенон. Стали различимы цвета, явственно проглянулась легкая пыль на мебели… Мрак при этом всё так же царил в лавке, и как эти реальности уживались вместе, оставалось загадкой.

Анастасий вышел на середину залы, постоял, зажмурившись, а затем ринулся прямиком к бюро красного дерева у дальней стены.

– Вы твёрдо вспомнили заговоры Агафьи Даниловны? – осведомился старец, не оборачиваясь.

– Разумеется, – Георгий попытался унять тягучую дрожь, но безуспешно: отяжелевшая от воды одежда примораживала.

– Тогда сейчас и опробуем. Впрочем, простите, я забыл о вашем платье…

Как уже случалось в эту ночь, сказанное дальше слово разобрать не вышло, хотя говорилось оно громко и отчётливо. Озноб мгновенно исчез, сменившись уютной согретостью. Но насладиться ею времени не дали: то ли Анастасий наколдовал, то ли само так вышло, только одна из разложенных на бюро тёмных плашек вдруг явственно засветилась.

– Говорите заклятия моментально! – велел старец, и продрогший этнограф принялся перекатывать языком противные и неудобные звуки, воскрешённые серапионовым искусством. Сам же Анастасий постоял недвижно, что-то шепча, а затем отмахнул рукой по воздуху. Негромко свистнуло – в кулаке у старца белёсо глянул тонкий прямой нож, которым он затем ещё раз очертил возле плакетки. Свечение приутихло.

– Что… – начал было Георгий.

– Ну!! – рявкнул Анастасий, оборачиваясь. – Читайте!

– Айх, – сызнова забормотал нечаянный псаломщик едва посильную гортани тарабарщину. – Хн-н… Н-н-н!! – Анастасиев нож чиркнул у сердца, будто рассёк невидную струну.

– Хн-н… – повторил вконец ошалевший Георгий.

– Погодите, – старик выставил ладонь и опять внимательно прислушался. Георгий тоже напряг слух, но в гробовой тишине лавки раздавались лишь удары дождя о стекло и громыхание близкого водостока.

– Немедленно в парадную, – скомандовал Анастасий и первым ринулся к двери.

Замок щёлкнул за их спинами, бескрайний ливень снова обрушился на затылок и плечи. Парадная, как и в тот раз, дохнула сыростью и ещё чем-то гадким. Блеклые лампы еле освещали пролёты. Дверь тридцать восьмой квартиры, заклеенная гербовой бумажкой, поддалась так же легко, как и вход в скупку Крестовского, и так же просто послушалась старца могильная темень передней.

В комнате, где недавно ещё лежал бездыханный Долгов и валялись осколки сушёной глины, Анастасий бегло склонился над ковром, откинул его, шагнул в угол, тут же вернулся и вперил глаза в треснувшее зеркало на противоположной стене.