– И что было на погибшем плакате? – спросил Уин с улыбкой чуть покровительственной, как и положено спасителю.
– «Ложь – это ложь». – Она посмотрела на картонку, потом на Уина, тоже улыбнулась и выбросила обрывок плаката в урну. – Всю ночь рисовала.
– Какая свежая мысль!
Они рассмеялись – одновременно. Ему понравился ее смех – немного громкий и немного вульгарный, но зато без намека на жеманность. А в постели как она будет смеяться? Он окинул взглядом ее фигурку, отметил длинные стройные ноги и тонкую талию, подчеркнутую широким поясом куртки, и грудь – очень даже округлой формы, отчего талия казалась еще тоньше. Девчонка отряхивалась от обрывков бумаги, что прилипли к брючкам в обтяжку, но тут же заметила, что ее разглядывают, и скорчила гримаску, скривив слегка губы и прищурившись, без слов говоря: ну и этот туда же. Но гримаска была наигранная – ей нравилось, что Уин на нее смотрит.
– «Наше будущее – наше прошлое» – тоже неплохой лозунг, – предложил Уин.
– Вы заметили, нынешняя эпоха и подлее, и гнуснее прежней! – воскликнула незнакомка. – Тогда хотя бы страх оправдывал бездействие. А сейчас что их заставляет славословить Любимого Брата? Ведь не страх? – и тут же ответила сама на свой же вопрос: – Не страх. Нет. Раньше люди пользовались двоемыслием, а теперь у нас одномыслие – одна мысль на всех, и мозг не способен воспринять альтернативу.
– Не хотите зайти перекусить и обогреться? – спросил он, уже ведя ее по улицам к намеченному для пирушки ресторану.
Она казалась ему желанной добычей, захваченной в бою, а та пена, что поднялась в душе и швырнула его камнем из пращи в драку, все никак не оседала, хотелось и дальше прихлебывать странное питье и ощущать на губах желанную горечь.
Девушка не стала жеманиться и охотно кивнула:
– Зайду. Но платить будете вы, я пока на мели.
«Как кстати оказалось вливание Майкла, – мелькнула мысль. – Я продал себя в рабство, и вот шикую». Но язвительная самоиздевка не смогла испортить настроение.
Здесь, сейчас – он победитель. Что будет завтра – плевать!
Внутри в ресторанчике оказалось не так шикарно, как полагал Уин, заглядывая в окна снаружи. Во-первых, не работал гардероб, пальто и куртку пришлось уместить на вешалке прямо в зале. Во-вторых, в помещении было прохладно, даже зябко. Они заняли столик в уголке – тут было вроде бы потеплее, и кожаные диванчики обещали уютное застолье.
– Ничего не оставляйте в карманах, – посоветовала девчонка, выуживая из куртки телефон и запихивая его в кармашек клетчатой жилеточки. – Вытащат, вы и заметить не успеете.
Эта жилеточка с мысиками и двумя черными лаковыми пуговками поверх ослепительно белой блузки (один манжетик чуть загрязнился в драке) очень ей шла. Вообще в ней проглядывал какой-то аристократизм, что-то неуловимое в осанке, манере держаться, будто в машине времени она прибыла из другой эпохи, огляделась и смело шагнула в битву. Присмотревшись, Уин решил, что зря называет ее девчонкой: лет ей, наверное, двадцать пять или двадцать шесть, но во всем облике сохранился юный дерзкий задор, потому она и кажется моложе.
Уин тряхнул головой, смущенно хмыкнул и последовал совету: переложил из пальто и бумажник, и пропуск (как показалось ему – недостаточно ловко, – спутница что-то приметила, сощурилась, потом глянула более внимательно). Эмблема Пи-Пи многим хорошо знакома. В Сети ее постоянно постят.
